Читать книгу - "Тайная дипломатия Кремля - Леонид Млечин"

В первые послевоенные месяцы атмосфера взаимоотношений с американцами и англичанами оставалась вполне доброжелательной: приемы, дружеские встречи с иностранцами-союзниками… Даже такое твердое сердце, как у Молотова, не выдержало. Он утратил привычную осторожность, расслабился.

На приеме в Кремле по случаю очередной годовщины Октябрьской революции Вячеслав Михайлович намекнул иностранным корреспондентам, что советское правительство, возможно, несколько ослабит цензуру и иностранные корреспонденты более свободно смогут передавать информацию из Москвы. Американские журналисты еще от себя добавили, что теперь, может быть, Молотов вновь станет главой правительства, потому что Сталин стар, болен и скоро покинет свой пост.

Когда вождю представили перевод статей из зарубежной прессы, он остервенел. Всякие разговоры о состоянии своего здоровья Сталин карал беспощадно, устраивая время от времени соратникам проверки.

На приеме в день Парада Победы в 1945 году Сталин вдруг сказал, что через несколько лет он должен будет уйти от дел. Все хором заговорили о том, что это совершенно невозможно.

В другой раз у себя на даче Сталин опять завел разговор о пенсии:

— Пусть Вячеслав теперь поработает. Он помоложе.

Это была откровенная провокация, и Молотов был достаточно умен и опытен, чтобы немедля отвергнуть такую перспективу. Но, прочитав обзор иностранной прессы, Сталин подумал, что Молотов, вероятно, и в самом деле подумывает о его кресле. Пока он находился на отдыхе, чуть ли не всякий поступок Молотова вызвал у вождя приступ раздражения.

9 ноября 1945 года «Правда» поместила сообщение ТАСС из Лондона «Выступление Черчилля в палате общин».

«Я должен выразить чувство, — говорил Черчилль, — которое, как я уверен, живет в сердце каждого, — чувство глубокой благодарности благородному русскому народу. Доблестные советские армии, после того как они подверглись нападению со стороны Гитлера, проливали свою кровь и терпели неизмеримые мучения, пока не была достигнута абсолютная победа… Всякая мысль о том, что Англия преднамеренно проводит антирусскую политику или устраивает сложные комбинации в ущерб России, полностью противоречит английским идеям и совести». Отдельно Черчилль высказался о Сталине: «Я лично не могу чувствовать ничего иного, помимо величайшего восхищения, по отношению к этому подлинно великому человеку, отцу своей страны, правившему судьбой своей страны во время мира, и победоносному защитнику во время войны». Но советскому вождю он не угодил, хотя еще недавно советская печать с удовольствием печатал такие выступления западных политиков.

На следующий день, прочитав «Правду», Сталин отправил из Сочи раздраженную шифротелеграмму членам политбюро: Молотову, Берии, Маленкову и Микояну:

«Считаю ошибкой опубликование речи Черчилля с восхвалением России и Сталина. Восхваление это нужно Черчиллю, чтобы успокоить свою нечистую совесть и замаскировать свое враждебное отношение к СССР, в частности замаскировать тот факт, что Черчилль и его ученики из партии лейбористов являются организаторами англо-американско-французского блока против СССР. Опубликованием таких речей мы помогаем этим господам.

У нас имеется теперь немало ответственных работников, которые приходят в телячий восторг от похвал со стороны Черчиллей, Трумэнов, бирнсов и, наоборот, впадают в уныние от неблагоприятных отзывов со стороны этих господ. Такие настроения я считаю опасными, так как они развивают у нас угодничество перед иностранными фигурами. С угодничеством перед иностранцами нужно вести жестокую борьбу…»

11 ноября 1945 года Молотов телеграфировал вождю:

«Тов. Сталину.

Опубликование сокращенной речи Черчилля было разрешено мною. Считаю это ошибкой, потому что даже в напечатанном у нас виде получилось, что восхваление России и Сталина Черчиллем служит для него маскировкой враждебных Советскому Союзу целей. Во всяком случае, ее нельзя было публиковать без твоего согласия».

1 декабря 1945 года в британской газете «Дейли геральд» появилась корреспонденция из Москвы, в которой пересказывались слухи, связанные с отпуском Сталина, что он уйдет и его заменит Вячеслав Михайлович: «На сегодняшний день политическое руководство Советским Союзом находится в руках Молотова при наличии, конечно, общих директив со стороны политбюро».

В тот же день «Нью-Йорк таймс» написала о разногласиях в политбюро относительно результатов Лондонской конференции министров иностранных дел, говорилось, что Сталин недоволен жесткой линией Соединенных Штатов и Великобритании.

22 октября 1945 года Ассоциация англо-американских иностранных корреспондентов в Москве представила в Наркоминдел письмо с протестом против цензуры. Ответ последовал 30 октября: «Ввиду несолидного характера письма ассоциации о цензуре Народный комиссариат иностранных дел не видит возможности рассматривать его».

А 1 декабря 1945 года агентство «Рейтер» сообщило об ослаблении цензуры корреспонденций иностранных журналистов из Москвы. Оно сослалось на слова, сказанные 7 ноября на приеме Молотовым одному из американских журналистов: «Я знаю, что вы, корреспонденты, хотите устранить цензуру. Что бы сказали, если бы я согласился с этим на условиях взаимности?»

Молотов сказал товарищам по политбюро, что он таких слов не говорил. Но было поздно. Вождь был в гневе. 5 декабря 1945 года Сталин телеграфировал: Молотову, Берии, Микояну и Маленкову, из Сочи:

«Дня три тому назад я предупредил Молотова по телефону, что отдел печати НКИД допустил ошибку, пропустив корреспондента газеты “Дейли геральд” из Москвы, где излагаются всякие небылицы и клеветнические измышления насчет нашего правительства, насчет взаимоотношений членов правительства и насчет Сталина.

Молотов мне ответил, что он считал, что следует относиться к иностранным корреспондентам более либерально и можно было бы пропускать корреспонденции без особых строгостей. Я ответил, что это вредно для нашего государства. Молотов сказал, что он немедленно даст распоряжение восстановить строгую цензуру.

Сегодня, однако, я читал в телеграммах ТАСС корреспонденцию московского корреспондента “Нью-Йорк таймс”, пропущенную отделом печати НКИД, где излагаются всякие клеветнические штуки насчет членов нашего правительства…

Если Молотов распорядился дня три назад навести строгую цензуру, а отдел печати НКИД не выполнил этого распоряжения, то надо привлечь к ответу отдел печати НКИД. Если же Молотов забыл распорядиться, то отдел печати НКИД ни при чем и надо привлечь к ответу Молотова. Я прошу вас заняться этим делом».

Члены политбюро провели расследование и ответили, что Молотов после окрика Сталина, разумеется, дал 2 декабря соответствующие указания отделу печати НКИД, но возмутившая вождя корреспонденция для газеты «Нью-Йорк таймс» уже была отправлена из Москвы 30 ноября…

Сталин все равно остался недоволен и продиктовал Маленкову, Берии и Микояну новую телеграмму в тот же день: