Читать книгу - "Неизвестный Киров - Алла Кирилина"

«Тифлис. Заккрайком. Орахелашвили.

Цека Армении просит откомандировать Ханджяна^[544]. Убедительно прошу снять этот вопрос следующим основанием. Первое. Мы решительно возражаем. Второе. Ханджян категорически отказывается. Третье. Ханджиян существующей обстановке и его настроении пользы не даст. Чтобы не вышло ошибки не настаивай. Телеграфируй ответ»^[545].

Не будем сейчас обсуждать, насколько серьезны были обоснования Кирова. Но согласие Орахелашвили было Кировым получено. Однако в ЦК ВКП(б) Орахелашвили дал другой ответ, так как 17 мая того же года Киров собственноручно пишет новую телеграмму:

«Тифлис. Заккрайком. Орахелашвили.

Крайне удивляюсь твоему отношению вопроса о Ханджяне. Полагаю, что мы с тобой договорились о том, что на Ханджяне вы больше не настаиваете, а в Москву ты сообщил другое. Повторяю, что ты ставишь меня невозможное положение. Прошу телеграфировать срочно ваши истинные намерения»^[546].

Думается, что именно эти свойства кировского характера ценил и Сталин. Они были основой их отношений. Как свидетельствуют современники, Киров мог возражать Сталину, приглушать действие таких отрицательных черт характера Сталина, как подозрительность, грубость. Он искренне восхищался Сталиным, верил ему. Будучи заядлым охотником и рыболовом, он часто посылал в Москву свежую рыбу, дичь. И Сталин настолько доверял Кирову, что не раз приглашал его совместно париться в бане. Среди прочих смертных такой чести удостаивался только начальник его личной охраны генерал Власик. Не следует забывать, что, будучи человеком с физическим недостатком, Сталин фактически никому не показывался в «костюме Адама». С Кировым же он вместе купался в Сочи, играл в городки. Имеются многочисленные фотографии Сталина и Кирова в сугубо домашней обстановке. Большая их часть относится к 1934 году.

Охрана Сталина, а лица, ее составляющие, обычно бывают в курсе всех; личных привязанностей и взаимоотношений охраняемого, в один голос твердили: между Сталиным и Кировым существовали дружеские, доверительные отношения. Так, один из охранников Сталина — А. Т. Рыбин писал: «не могу согласиться, что они (взаимоотношения между Сталиным и Кировым. — А.К.) были холодными. Тут уместно вести речь не просто о дружестве, но об отношениях задушевных, чему я лично свидетель. Мне неоднократно приходилось видеть их вместе на ближней даче, на юге во время городошных баталий. Сталин играл в паре с рабочим по кухне Харьковским, а Киров с Власиком. Было видно, что Сталина и Кирова связывают глубокие чувства»^[547].

Отстаивая версию о соперничестве Кирова и Сталина, А. Антонов-Овсеенко и А. Рыбаков связывают это с XVII съездом партии. Аргументируя свою позицию, они утверждают, что именно поэтому Киров не председательствовал ни на одном заседании XVII съезда ВКП(б), а в Ленинграде не выступил на партийном активе с докладом об итогах съезда.

В действительности дело обстояло значительно проще.

На XVII съезде Киров был избран в президиум съезда, почти постоянно находился там, избирался в комиссии для редактирования резолюций съезда по докладам о плане 2-й пятилетки и по организационным, вопросам, и только когда шло их принятие, он спустился в зал к ленинградской делегации и голосовал вместе с ней. Не председательствовал он потому, что приехал на съезд будучи больным гриппом, более того, сама возможность поездки Кирова на съезд висела на волоске из-за его болезни. В лечебном деле С. М. Кирова его домашний врач профессор Г. Ф. Ланг 16 февраля 1934 года записывает «…болел около 1 месяца гриппозной инфекцией в форме гриппозного ларингита и ринита. В Москве на съезде пришлось выступать с речью, после чего явления ларингита обострились. 3/II был осмотрен в Москве профессором Воячеком, который назначил полоскание»^[548].

Как известно, на съезде Киров был избран в состав Центрального Комитета, а на пленуме ЦК 10 февраля — членом Политбюро, Оргбюро и секретарем ЦК ВКП(б) с оставлением на работе в Ленинграде. Вокруг этого тоже существует немало домыслов.

В Ленинградском партийном архиве хранятся воспоминания ленинградца, заведующего облгорфинотделом Михаила Васильевича Рослякова, члена партии с 1918 года, делегата XVII съезда ВКП(б) с совещательным голосом. В них он рассказывает, якобы со слов Кирова, о том, что произошло при предварительном обсуждении кандидатур будущих секретарей ЦК на Политбюро ЦК. Оно состоялось накануне созыва пленума ЦК. Дело обстояло так: «На заседании Политбюро Сталин предлагал сделать Кирова секретарем ЦК с освобождением от работы в Ленинграде. Киров стал решительно возражать против этого, он мотивировал тем, что ему надо закончить в Ленинграде вторую пятилетку и окне подготовлен для работы в центре. Кирова поддержали Орджоникидзе и Куйбышев. Не встретив согласия, Сталин ушел с заседания Политбюро. После этого члены Политбюро предложили Сергею Мироновичу идти к Сталину и искать приемлемый выход. Он был найден в компромиссном решении: Киров избирается секретарем ЦК с оставлением на работе в Ленинграде. А для работы в ЦК ВКП(б) из Горького берут Жданова. Это было неожиданное решение для членов Политбюро, ибо Горьковская организация ВКП(б) — одна из крупных — теперь не была вообще представлена в Центральном Комитете. Поэтому уже после съезда опросом делегаций вводится в состав ЦК новый член — 68-й по счету — Э. К. Прамнэк (второй секретарь Горьковского крайкома ВКП(б). — А.К.)».

Свидетельство Рослякова имеет косвенное документальное подтверждение. В протоколе № 1 заседания пленума ЦК ВКП(б) XVII созыва, состоявшегося 10 февраля 1934 года, имеются списки членов Центрального Комитета и кандидатов в члены ЦК, предложенные на совещаний представителей делегаций. Фамилии Прамнэка там нет. Нет его и среди присутствующих членов и кандидатов в члены ЦК на этом пленуме ЦК ВКП(б)^[549]. Поэтому, несомненно, Прамнэк был введен в состав ЦК после съезда. И это, естественно, противоречило всем внутрипартийным и уставным нормам.

Другим аргументом личного соперничества между Кировым и Сталиным служит легенда о якобы готовящемся избрании на XVII съезде С. М. Кирова Генеральным секретарем ЦК ВКП(б). В связи с этим хотела бы обратить внимание: ни на одном съезде партии ее Генеральный секретарь не избирался. Он всегда избирался только на пленуме ЦК.

Большую роль в создании и распространении этой легенды сыграли устные и печатные выступления делегата XVII съезда от московской организации В. М. Верховых. В ноябре 1960 года в своей записке в Комиссию партийного контроля при ЦК КПСС он сообщал: «…в процессе работы съезда… в ряде делегаций были разговоры о Генеральном секретаре ЦК. В беседе с Косиором последний мне сказал: некоторые из нас говорили с Кировым, чтобы он дал согласие быть Генеральным секретарем. Киров отказался, сказав: надо подождать, все уладится»^[550].