Читать книгу - "Вашингтон - Екатерина Глаголева"

План поместья Маунт-Вернон. 1801 г.

Всякое важное решение давалось Вашингтону лишь после мучительных сомнений и колебаний. Вторая статья Конституции весьма расплывчато толковала права и обязанности президента. «Я словно вступаю в неведомое место, окутанное со всех сторон облаками и мраком», — писал Вашингтон Бенджамину Линкольну 26 октября. Если он станет президентом, ему уже не удастся сохранять нейтралитет. И потом — такая ответственность! Какая память останется о нем у потомков? А что скажут в мире?

Впрочем, на долгие раздумья не было времени: Конгресс назначил избрание выборщиков на январь 1789 года, а голосование по кандидатуре президента — на февраль. Никакой избирательной кампании, по сути, не было — к счастью для Вашингтона, неважного оратора, боявшегося публичных выступлений как огня.

Поэтому уже в январе он озаботился составлением вступительной речи (хотя в Конституции о ней не упоминалось), поручив это дело Дэвиду Хамфрису. Тот исписал целых 73 страницы. Вначале шли долгие оправдания по поводу согласия Вашингтона стать президентом, словно его в чем-то упрекали. Нет, он пошел на это не из корысти или желания основать новую династию (он же бездетен), а чтобы утвердить «правление, при котором вся власть исходит и возвращается к народу» через законы, издаваемые и исполняемые его представителями. Американцы покажут всему миру достойный пример для подражания, «человечество отречется от абсурдного положения, когда большинство существует ради меньшинства, и люди не пожелают оставаться рабами в одной части света, когда в другой они смогли стать свободны». Копию речи Вашингтон отослал Мэдисону, который ее забраковал и написал другую — коротко и по делу.

В конце января Сэмюэл Пауэл сообщил Вашингтону сногсшибательную новость: похоже, британский король сошел с ума. Подозрения на этот счет возникали и раньше, но теперь все сомнения рассеялись. В феврале пришло письмо из Парижа от Гавернира Морриса, сообщавшего пикантные подробности: повредившись в уме, король «воображает себя не кем иным, как Джорджем Вашингтоном во главе американской армии».

Четвертого февраля 1789 года состоялось голосование. Все 69 выборщиков, даже антифедералисты, отдали свои голоса за Вашингтона, который стал первым — и единственным — президентом США, избранным единогласно.

По правилам у каждого выборщика было два голоса, он мог проголосовать за двух претендентов. Кандидат, набравший большинство голосов, становился президентом, а занявший второе место — вице-президентом. За пост вице-президента развернулась ожесточенная борьба между Джоном Адамсом и Джоном Хэнкоком. Вашингтон сохранял нейтралитет, хотя предпочел бы работать с Адамсом. Гамильтон решил подстраховаться: опасаясь, что антифедералисты воздержатся от голосования и Вашингтон упустит победу, он подговорил нескольких выборщиков не голосовать за вице-президента. Его страхи оказались сильно преувеличенными: за Адамса было подано всего 34 голоса.

В Маунт-Вернон сразу хлынул поток льстивых писем от соискателей должностей. А избранный президент между тем бился как рыба об лед, пытаясь свести концы с концами: прошлый год опять выдался неурожайным, деньги из должников приходилось выколачивать через суд, продать земли по достойной цене не удавалось. В отчаянии Вашингтон решился на беспримерный шаг: занял у капитана Ричарда Конвея из Александрии 500 фунтов под шесть процентов годовых. Получив эту сумму в начале марта, он через два дня попросил еще столько же — «для покрытия расходов на дорогу до Нью-Йорка (ставшего временной столицей США. — Е. Г.), если я туда поеду». У президента не было денег на то, чтобы присутствовать на собственной инаугурации! А ведь ему еще придется содержать свою новую резиденцию… И несмотря на такие затруднения, он попытался отказаться от вознаграждения за свою службу, как при избрании главнокомандующим! Правда, Конгресс настоял на том, чтобы президент получал свои 25 тысяч долларов в год (вице-президенту было назначено содержание в пять тысяч, госсекретарю и министру финансов — по три с половиной тысячи).

Конгресс нового созыва должен был собраться 4 марта, однако сессию пришлось отложить на месяц: дороги развезло, и депутаты просто не могли проехать. Вашингтон тоже не двигался с места до объявления официальных результатов подсчета голосов. Он писал подробные инструкции племяннику Джорджу Огастину, который должен был управлять Маунт-Верноном в его отсутствие и присылать ему подробные еженедельные отчеты, и решал «кадровые вопросы». У Вашингтона было тяжело на душе: он боялся, что по возвращении найдет усадьбу в таком же заброшенном состоянии, как по приезде с войны.

Шестого апреля Конгресс официально объявил Вашингтона первым президентом США и на следующий день отправил с этой вестью в Маунт-Вернон своего секретаря Чарлза Томсона — высокого, исполненного достоинства ирландца, известного своими трудами по математике и астрономии. Он глубоко почитал Вашингтона — «спасителя и отца Отечества», а тот, знавший его по Континентальному конгрессу, уважал Томсона как патриота и верного слугу народа.

Путь занял целую неделю: погода была отвратительная, дороги — еще хуже, к тому же нужно было переправляться через несколько широких рек. Наконец в полдень 14 апреля ворота Маунт-Вернона распахнулись перед долгожданным вестником, и Вашингтон обнял его на крыльце. Затем каждый зачитал заранее приготовленный текст. Томсон по поручению сената объявил об избрании Вашингтона президентом и прочитал вслух письмо сенатора Джона Лэнгдона, временно исполняющего обязанности главы государства. Вашингтон ответствовал: «Хотя я осознаю, как тяжелы возложенные на меня обязанности, и чувствую себя неспособным их исправлять, я надеюсь, что причин пожалеть о сем выборе не возникнет. Могу обещать лишь то, чего можно добиться честным усердием».

Два дня спустя Вашингтон с Томсоном и Дэвидом Хамфрисом уселся в карету и отправился в путь. «Около десяти часов я простился с Маунт-Верноном, с частной жизнью и домашним счастием и, одолеваемый тревожными и горестными думами, для выражения коих мне не найти слов, отправился в Нью-Йорк… с твердым намерением оказать услугу моей стране, повинуясь ее призыву, но с меньшей надеждой отвечать ее ожиданиям», — записал он в дневнике. Марта сокрушенно махала ему вслед платком. «Я думаю, ему уже слишком поздно возвращаться к общественной жизни, — сказала она племяннику, — но этого нельзя было избежать. В доме всё опять пойдет кувырком, поскольку мне вскоре придется последовать за ним».

Вознамерившись ехать как можно быстрее, Вашингтон каждый день отправлялся в путь на рассвете, но чествований избежать не удалось. Александрия отстояла от Маунт-Вернона всего на десять миль, однако там президента уже ждал торжественный обед от имени горожан с неизбывными тринадцатью тостами. В Уилмингтоне, столице штата Делавэр, он выступил с речью о пользе развития отечественных мануфактур. На подступах к Филадельфии его встретили местные сановники и просили сесть верхом на белого коня для торжественного въезда в город.

На мосту через реку Скулкилл президента оплели гирляндами из ветвей лавра и вечнозеленых растений, а мальчик, изображавший ангелочка, с помощью подъемной машины водрузил ему на голову лавровый венок. 20 тысяч человек высыпали на улицы, облепили окна и кричали «Да здравствует Джордж Вашингтон!», когда он проезжал во главе процессии, раскланиваясь в обе стороны. На следующее утро к дому, где он заночевал, явилась рота легкой кавалерии, чтобы сопровождать его в Трентон, но оказалось, что Вашингтон уже с час как уехал, чтобы избежать излишней помпы.