Читать книгу - "Крах 1941 - репрессии не при чем! "Обезглавил" ли Сталин Красную Армию? - Андрей Смирнов"

В 1940-м бойцы 1-й Краснознаменной армии ДВФ «уверенно стреляли из винтовок и станковых пулеметов», а вот в «дорепрессионном» 1935-м (как признали даже составители отчета ОКДВА за тот год) настоящего автоматизма в действиях с оружием пехотинцы-дальневосточники не добились. Что «основная масса бойцов в огневом отношении отработана совершенно неудовлетворительно», штабу ОКДВА пришлось констатировать и в конце «дорепрессионного» 1936-го194. О какой «уверенной стрельбе из станковых пулеметов» могла тогда идти речь, если в проверенных в мае 1936-го учебных (!) батальонах, представлявших пять из десяти стрелковых дивизий Примгруппы ОКДВА (будущей 1-й армии ДВФ) станковые пулеметчики плохо умели даже подготовить «максим» к стрельбе (не говоря уже о нахождении и устранении задержек), если в учебных батальонах шестой дивизии этого не умели еще и в октябре, а в проверенном в августе линейном батальоне седьмой дивизии не могли даже толком заряжать и наводить пулемет?

А о какой «уверенной стрельбе из винтовок и станковых пулеметов» могла идти речь в первой, «дорепрессионной» половине 1937-го, если даже майские и июньские проверки показали штабу ОКДВА, что «основные практические навыки при стрельбе из оружия красноармейцами усваиваются нетвердо, поверхностно»?195

В ЗОВО в 1940-м 94,4 % проверенных стрелковых частей стреляли на «неуд», но немногим лучше были и результаты, показанные пехотой БВО (будущего ЗОВО) в «предрепрессионном» мае 1937-го, когда за стрельбу из винтовки «неуд» получили 64,2 % стрелковых полков округа, за стрельбу из ручного пулемета – 88,1 %, за стрельбу из станкового – 92,9 %196 (часть, неудовлетворительно стрелявшая из двух видов стрелкового оружия из трех, и общую оценку по огневой подготовке получала неудовлетворительную). Впрочем, как мы показали в главе 1, крайне низкой огневая выучка пехоты БВО была на протяжении всего «предрепрессионного» периода.

Огневая выучка пехоты Красной Армии в целом в 1940-м была «плохой», но разве не плохой она была и в «дорепрессионном» 1935-м, когда в 4 военных округах из 10, по которым есть соответствующие сведения (Московском, Северо-Кавказском, Приволжском и Сибирском), она, по оценке 2-го отдела Генштаба РККА, находилась «на элементарном уровне»197, а еще как минимум в трех (КВО, БВО и ОКДВА) была, как показано нами в главе 1, либо неудовлетворительной, либо приближавшейся к таковой?

Разве не плохой она была и в «дорепрессионном» же 1936-м, когда боевые стрельбы подразделений проводились в обстановке, не имеющей с реальным боем ничего общего, а индивидуальная стрелковая выучка советских пехотинцев, как показывают материалы трех крупнейших военных округов (КВО, БВО и ОКДВА), явно не дотягивала до выставленной ей в докладе М.Н. Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» удовлетворительной оценки?

Разве не плохой она была еще и в первой, «дорепрессионной» половине 1937-го, когда в трех крупнейших и в трех следующих за ними по численности войск (МВО, ЛВО и ХВО) военных округах она была (как было показано нами в главе 1) «на низком» или «весьма низком» уровне?

Б. Танкисты

Тактическая выучка. Осенние учения, отметил на декабрьском совещании К.А. Мерецков, показали «удовлетворительную тактическую подготовку танковых подразделений»198. Однако в следующей своей фразе начальник Генштаба Красной Армии признал то, что никак не вязалось с подобной оценкой (но что тем не менее констатировалось и в приказе наркома обороны № 0306 от 6 ноября 1940 г. об итогах инспектирования пяти округов и ДВФ, и в докладе, сделанном на декабрьском совещании начальником ГАБТУ КА Я.Н. Федоренко), – что танковые подразделения плохо умеют взаимодействовать с пехотными. «Основной недочет в действиях танков, – указал Мерецков, – заключается в том, что они недружно предшествуют пехоте: часть танков отстает во время атаки, а другие далеко отрываются вперед, вследствие чего взаимодействия танков с пехотой на поле боя не получается»199.

Второй крупнейший изъян в тактической выучке членов танковых экипажей (отмеченный и в ноябрьском приказе № 0306, и в декабрьском докладе Я.Н. Федоренко) заключался в неумении их ориентироваться на местности и наблюдать за полем боя – а следовательно, и вести разведку. «Пустишь танк в разведку, – живописал начальник ГАБТУ КА, – он пройдет вокруг леса, болота, экипаж выйдет и не знает, где юг, где север»…200 О том, что у него «очень слаба» «танковая разведка», доложил на декабрьском совещании и комвойсками ДВФ Г.М. Штерн201.

Однако не более чем удовлетворительной тактическая выучка танковых подразделений в Красной Армии была и в 1935-м, когда хорошие результаты на учениях показывали лишь подразделения, действовавшие (ради экономии моторесурсов) «с обозначенной материальной частью», т. е. в уменьшенном в 3–4 раза против штатного составе («Подъем частей в целом, – справедливо указывалось в годовом отчете автобронетанковых войск ОКДВА от 19 октября 1935 г., – несомненно, даст некоторое снижение показателей сколоченности […]»202).

Не более чем удовлетворительной тактическая выучка советских танковых подразделений была и в 1936-м. Ведь в одном из трех крупнейших советских военных округов (ОКДВА) она была тогда удовлетворительной (оценки, полученные осенью 36-го за тактическую подготовку 80 % дальневосточных танковых частей, примерно в равных долях распределились между «хорошо», «удовлетворительно» и «неудом»203), а в двух других (КВО и БВО) – в которых, между прочим, состояло больше половины всех танков РККА – неудовлетворительной. («Тактическая выучка […] машины, танкового взвода, роты не удовлетворяет меня», – отметил, пронаблюдав за Белорусскими маневрами 1936 г., начальник УБП РККА А.И. Седякин; по меньшей мере в трети отдельных танковых батальонов стрелковых дивизий БВО – в тех четырех, которые передали по роте в 4-ю мехбригаду, – она была «слабой» и по определению самих белорусских танкистов;204 на Полесских и Шепетовских маневрах КВО боевые порядки атакующих танков расстраивались точно так же, как и на Белорусских; подразделения мехбригад, выведенных на Шепетовские маневры, плохо, как дал понять сам комвойсками КВО командарм 1-го ранга И.Э. Якир, умели действовать в ближнем бою; вся вообще боевая выучка 45-го механизированного корпуса КВО в июле 1936-го была оценена как неудовлетворительная…)

Не более чем удовлетворительной тактическая выучка советских танковых подразделений была и в первой, «дорепрессионной» половине 1937-го, когда (как констатировалось в директивном письме А.И. Егорова от 27 июня 1937 г.) в танковых частях не были сколочены даже взводы (а в таких крупнейших военных округах, как БВО и ОКДВА, – даже и экипажи!).

Умение танковых подразделений взаимодействовать с пехотными было слабым не только в конце 1940-го, но и весной 1935-го – когда даже у подразделений отдельного танкового батальона «ударной» 44-й стрелковой дивизии КВО и танкетного батальона ее 132-го стрелкового полка этой дивизии (предназначавшихся именно и только для поддержки пехоты!) было зафиксировано «полное отсутствие представлений по вопросам общевойскового боя…205

Умение советских танковых подразделений взаимодействовать с пехотными было слабым и в 1936-м, когда даже на знаменитых Белорусских маневрах машины отдельного танкового батальона «ударной» 2-й стрелковой дивизии БВО (в точности как и на учениях 1940 г.) «отставали от пехоты хронически», а участвовавшие в Полесских маневрах танковые батальоны 7-й, 46-й и 60-й стрелковых дивизий передового (!) КВО взаимодействию с пехотой обучены вообще не были!206