Читать книгу - "Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма - Том Рейсс"

Решающим событием, которое заставило Дюма подозревать врача, была, как ни иронично это звучит, внезапная смерть самого доктора, скончавшегося спустя несколько дней. Дюма сделал вывод, что медика при помощи яда убили «те же люди, которые отравили меня», и что это, «без сомнения, предосторожность с целью избежать огласки».

Постоянное беспокойство Дюма по поводу слабеющего здоровья и получаемого лечения (он посвящает десятки страниц своего отчета трагикомедии из длительных промежутков между посещениями врача и из кровавых, бесполезных «процедур», назначаемых во время этих долгожданных посещений) смешивалось с его параноидальной уверенностью в том, что неизвестные злодеи постепенно убивают его по неведомым причинам. Для его мрачного настроения имелось еще одно основание: спустя день после скоропостижной смерти врача Дюма, проснувшись, узнал, что козу, которая давала ему молоко, кто-то задушил. Стражники назвали это несчастным случаем, хотя Дюма не сомневался: «Животное убили из страха, что он все еще может быть полезным для меня».

* * *

Вне зависимости от того, был ли Дюма отравлен или нет, условия пребывания в сырой крепости в течение следующих двух месяцев еще негативнее сказались на здоровье генерала. Он писал письма французскому правительству, неаполитанскому королю и домой – Мари-Луизе и маленькой Луизе-Александрине. Очевидно, комендант тюрьмы брал его письма, но нет никаких доказательств, что они когда-либо добирались до адресатов (Дюма упоминал об этих потерянных посланиях[1079]в более позднем письме). Генерал ослеп на один глаз, оглох на одно ухо и продолжал страдать от паралича лицевых мышц.

В конце концов, у Дюма не осталось выбора, кроме как вновь просить о помощи врача, сколь бы опасным это ни должно было казаться. Но на этот раз ему прислали медика, бегло говорившего по-французски. Тот честно заявил, насколько вредным было предыдущее лечение, и прописал совершенно иные процедуры. Впрочем, каждый доктор по-своему оценивал гуморальный дисбаланс пациента. Новый врач решил, что болезнь Дюма вызвана главным образом меланхолией, и прописал «инъекции в уши», порошок, который вдували в глаза, и пол-унции винного камня – «рецепт, который не только не облегчил мне жизнь, но лишь ухудшил ужасное состояние моего желудка».

Однако этот врач был очень дружелюбным, «в течение месяца достаточно регулярно осматривал меня и при любой возможности заводил разговор о политике, выказывая немалый патриотизм и симпатию к французам с целью добиться моего расположения». Шанс услышать новости и слухи на родном языке был драгоценным подарком для человека, находившегося в плену, вдали от дома. К тому же глухота постепенно отступила. Однако однажды комендант внезапно запретил визиты врача, потому что тот мог невольно выдать какие-либо тайны, а тюремщики, не зная французского, не могли контролировать разговоры доктора с пациентом. Дюма заподозрил в этом новый обман, в котором медик умышленно участвовал: заставить генерала ослабить бдительность и привязаться к собеседнику, а затем вновь оставить в одиночестве и еще сильнее сломить его волю.

Позже комендант смягчился и отменил запрет, но на двух условиях: врач не должен общаться с Дюма на его родном языке и комендант лично должен присутствовать на осмотрах. Прежде чем дверь камеры открылась, Дюма услышал, как комендант холодно предостерегал медика: «Сейчас вы увидитесь с вашим генералом Дюма. Если вы скажете хоть слово по-французски, вы пропали. Видите дверь этой камеры? Она откроется и закроется за вами в последний раз». Сопровождавший их французский хирург получил такое же предупреждение.

«Все вошли в комнату и столпились вокруг меня, – писал Дюма. – Я постарался встретиться взглядом с хирургом», но тот отвел глаза. «Я заговорил с врачом, но тот ничего не ответил». После короткого обсуждения, во время которого французский хирург был смущен как угрозами коменданта, так и плохим пониманием итальянского языка, он рекомендовал мне вернуться к первоначальным средствам лечения, добавив новые пластыри на руки, на заднюю часть шеи и за обоими ушами, – эта жестокая процедура, более чем любые прочие губительные снадобья, добавляемые в пилюли, произвела настолько разрушительное действие на меня, что на протяжении месяца, пока я ей подвергался, я мучился от постоянной бессонницы и обильного, продолжительного семяизвержения. Это привело к полному истощению всех частей тела и недомоганию, подобному тому, что человек испытывает незадолго перед смертью[1080].

* * *

В этот момент Дюма получил весточку из мира за пределами темницы, что, вероятно, спасло ему жизнь. Друзья французов в Таранто – местная подпольная организация патриотов-республиканцев, – «зная о моих травмах, тайно передала мне два тома книги Тиссо „Сельский врач“». (На самом деле, Тиссо никогда не публиковал книгу под таким названием; скорее всего, речь идет о сочинении Тиссо «Советы людям о здоровье»[1081]в двух томах, выдержавшем 11 изданий в период с 1761 по 1792 г.)

Трудно переоценить роль общения с внешним миром для узника; столь же трудно выразить, какое влияние оказывал том Тиссо на больного в 1799 году. Самюэль Огюст Тиссо был львом медицины восемнадцатого столетия – своего рода Луи Пастером гуморального дисбаланса. Работами Тиссо, опубликованными в тридцатилетний период с 1750-х по 1780-е годы, пользовались врачи, хирурги, акушерки, целители всех сортов и пациенты[1082]. В мире, где печатная книга была ценным предметом, Дюма неожиданно получил доступ ко всей мощи современного ему медицинского знания. Кто-то извне желал, чтобы он жил!