Читать книгу - "Сталинские соколы. Возмездие с небес - Станислав Сапрыкин"

13 сентября противник перешел в наступление по всему фронту, наши войска отступили на улицы Сталинграда, где начался городской бои, прозванный немцами. «крысиным». Наша группа, оставив МиГи на аэродроме под Сталинградом, начала долгое путешествие в 16-й ГИАП. То, что оно получилось долгим, я знаю сейчас, а тогда мы еще не ведали обо всех перипетиях нашей последующей фронтовой жизни.

Кстати, за сбитый самолет по Приказу № 0299 от 19 августа 1941 года, мне полагалась премия в тысячу рублей. Денег мне так и не дали, видимо, начальство боялось, что я окончательно сопьюсь за деньги, а требовать премию как-то не удобно. Я написал обычное в таких делах заявление. прошу перечислить в фонд Красной Армии. Не за деньги воюем, за Родину, за мать, оставшуюся в оккупации!

МиГи мы оставили Сталинградскому фронту, потому что наш полк по определению командования должен был пересесть на ленд-лизовскую технику. «Киттихауки» или «Аэрокобры». Пока наша группа находилась под Сталинградом, полк перебазировался в поселок Манас в Киргизии. Туда же начали поступать новые истребители. Вначале – только один Р-40. Самолетов явно не хватало, они должны были идти через Иран, и даже планировалось, что летчики сами будут, перегонят самолеты из Тегерана. Получить несколько Р-39 можно было в Иваново, где находилась сборочная бригада и учебная эскадрилья на «Аэрокобрах». Поэтому наша группа отправилась не в Среднюю Азию, а в 22 запасной авиаполк в Иваново, где прошла трехмесячный курс изучения матчасти и полетов на Р-39. Первоначально предполагалось, что мы сразу погоним самолеты в расположение своего полка, но кому-то на высшем уровне захотелось провести фронтовые испытания «Кобр». Из нас сколотили сводную эскадрилью, и в конце декабря мы, приняв десять Р-39 с полным боекомплектом 37-мм снарядов к авиапушкам, перелетели ближе к линии фронта на подмосковный аэродром с целью провести несколько боевых вылетов на «свободную охоту» в район Ржева, где, захлебнувшись в немецкой обороне, завершалась наступательная операция «Марс». Использовав неудачу Красной Армии, 9-я армия Моделя провела ответные атаки, но и они не увенчались успехом. К нашему прибытию война на данном участке вновь приобрела позиционный характер, что способствовало целям нашей группы – «завоевания господства в воздухе в определенном секторе».

Р-39 конструктивно был необычным самолетом. По своим характеристикам в сравнении с МиГ-3 «Кобра» имела почти равную скорость «у земли», правда, несколько проигрывая в скорости на больших высотах, зато обладала лучшей горизонтальной маневренностью. При этом, имея схожую массу пустого самолета, взлетный вес Р-39 был больше чем у МиГ-3 килограммов на двести, то есть «Аэрокобра» при аналогичных скоростных характеристиках и лучшей маневренности «брала» большую полезную нагрузку, а это топливо и вооружение. Особенно в американском самолете поражала огневая мощь против МиГа – одна 37-мм пушка и до шести пулеметов разного калибра. Мощность секундного залпа, даже в сравнении с пушечным, МиГ-3 поражала. Собственно говоря, самолет на фронте появился очень кстати, ведь и немцы с осени 1942 года начали отправлять на восточный фронт новые самолеты Фв-190 с более сильным, чем у Мессершмитта вооружением. Первые Фокке-Вульфы появились в сентябре под Ленинградом, в декабре – под Орлом, так что вполне могли встретиться и нам.

27 декабря 1942 года в 13.30 вылетели девятью самолетами на «свободную охоту» в район западнее Ржева. Обычно «свободная охота» таким количеством самолетов не ведется, но мы решили перестраховаться в первом вылете, мало ли с чем столкнемся. Десятый самолет оставили на земле по причине его необычного американского камуфляжа – самолет поступил в войска непосредственно из НИИ, куда был предоставлен американцами для испытаний. Поднялись тремя звеньями с заснеженного аэродрома, по пути встретили группу Илов сопровождаемых Яками – шедших на штурмовку. День морозный и ясный, так и хочется вспомнить «мороз и солнце – день чудесный». Замерзшие снежные шапки редкой облачности не мешают обзору. В зону патрулирования наше звено вошло на высоте две тысячи пятьсот метров или восемь тысяч двести футов по прибору. Второе и третье звено выше. Подошли по особому, тремя самостоятельными группами с разницей по высоте и интервалу. Такой строй необычен для наших ВВС, это эксперимент 16-ГИАПа, его кажется, начал разрабатывать командир эскадрильи Покрышкин, о чем имел жаркие споры с комполка. У них даже был конфликт, дошедший чуть ли не до суда. Обстановку в полку, находившемся в тылу, трудно было назвать благоприятной. ссоры доходившие до стрельбы, пьянки, я даже был рад столь малому пребыванию в расположении 16-го Гвардейского. После Севастополя я стал замкнутым и малообщительным, а, вновь попав на фронт, решил бросить пить, не потому что решил вести правильный образ жизни, а просто, чтобы не спиться.

Впереди показалась четверка самолетов противника, хорошо заметная в ясном небе. Завязался бой на встречных курсах. Делаю поворот на горке и разворачиваюсь, стараясь следовать за ведущим. Он энергично маневрирует. переворот с затяжным пикированием, боевой разворот. Подошла еще пара немцев. В бой вступили все группы. Схватка идет в ограниченном секторе на виражах и вертикалях, такой бой англичане называют «собачьей свалкой», каждый пытается вцепиться в «загривок» противника бульдожьей хваткой. Захожу сверху в хвост немцу, жму гашетку, залп из всего оружия, самолет противника взрывается и бесформенной огненной массой несется к земле. От перегрузки на выводе из пикирования темнеет в глазах, тяну на боевой, второй немец промахивается – живу!

Подошла группа Яков, кажется, «седьмых», освободившаяся от сопровождения ушедших штурмовиков, им тоже хочется отхватить кусок победы, но и у немцев тоже пополнение, общее количество самолетов в небе посчитать невозможно, но наше численное преимущество очевидно.

Бой, продолжавшийся более двадцати минут, закончен, остатки самолетов расходятся в направлении своих аэродромов. Я так и не понял, какой тип истребителя противника сбил, впрочем «живого» Фокке-Вульфа я раньше не видел. Собираемся в группу, пытаюсь сосчитать количество «Кобр» в небе. Вместе со мной семь самолетов, где еще два? Командир дает команду следовать на аэродром. Поздравляю себя с почином на Р-39, да, от залпа МиГа самолет противника так бы не развалился.

На посадке даю прогрессирующего «козла» и подламываю основные стойки. Я цел, но самолет выведен из строя, обидно и стыдно, хочется плакать как мальчишке, но я только виновато по-дурацки улыбаюсь. В результате боя мы потеряли два самолета, оба летчика выпрыгнули над территорией занятой противником – пропали без вести, один Р-39 поврежден мной при посадке, потеряно также два яка. Наша группа заявила о восьми сбитых самолетах противника, один сбили Яки, фрицы получили над своими войсками и подтвердить все победы невозможно. Летчиков нашей группы сбивших самолеты противника представили к наградам, меня – нет, сам виноват. Хорошо, что хоть от полетов не отстранили. Кто-то из товарищей сказал, что я сбил ФВ-190.

28 декабря в 12.00 вылетели на «свободную охоту» в тот же район. Отличие от вчерашнего дня было только в том, что сегодня, после вчерашних потерь, мы смогли поднять в воздух шесть Р-39 и решили не пересекать линию фронта. Погода стабильна – холодно и почти безоблачно, только редкая хилая кучевка с нижним краем одна тысяча четыреста метров, видимость почти «миллион на миллион».