Читать книгу - "Путешествия вокруг света - Отто Коцебу"

С восходом солнца 2 апреля показалось около шлюпа множество морских птиц, что служило признаком близости какого-либо необитаемого острова. В надежде увидеть его мы продолжали при ясной погоде и свежем восточном ветре идти к западу навстречу полету птиц. В 11 часов с салинга был усмотрен на WSW берег, к которому тотчас и направили путь. Приближаясь к нему, мы увидели, что это маленький кругообразный остров, имеющий 3/4 мили в окружности, огражденный со всех сторон коралловыми рифами и сухими банками, с лагуной в середине. Поросший высокими деревьями островок лежит на северо-восточной оконечности лагуны. В полдень мы нашли по наблюдению широту 14°29'49'' ю., долготу по хронометрам 168°1'4'' з. и пеленговали середину островка на SW 52°, находясь в 6 милях от нее. Широта острова (когда в час пополудни он был на S от нас в трех милях) 14°32'39'' ю., долгота по хронометрам 168°6'00'' з.

Подобные открытия сами по себе маловажны, но верные описания и точные определения положения их необходимы для мореплавателей. Весь островок окружен коралловыми банками, на которых разбивается ужасный бурун; всякое судно, если бы оно в ночное время по неведению набежало на него, неминуемо погибло бы. Эта истина не требует доказательств, она слишком часто подтверждалась плачевными случаями, когда моря были еще не так хорошо исследованы, да и ныне, к сожалению, по временам подтверждается. Я назвал эти островки в честь моего старшего лейтенанта Кордюкова, служившего в продолжение всей кампании с отличнейшим рвением^[182].

Отсюда я направил путь к самому восточному из островов Навигаторов; желая на другой день достичь его, мы продолжали плавание ночью при лунном свете. Пассат дул довольно свежий, мы быстро неслись вперед. В 12 часов ночи нашла туча с сильным дождем, но скоро опять прояснилось, и мы заметили впереди несколько севернее нашего направления берег, который казался небольшой возвышенностью. Я приказал убавить парусов, и с рассветом 3 апреля мы подошли к о. Опоуну^[183]; имея его на N, мы в то же время видели острова Леоне и Фанфуе, лежащие на запад от Опоуна. Лаперуз почти кругом обошел все три острова и составил верную карту; я не захотел терять здесь время и ограничился определением главнейших мысов, чтобы впоследствии обозначить их на составляемой нами карте и, кроме того, сравнить наши долготы с Лаперузовыми. Поэтому я направил курс так, что в 9 часов утра западный мыс, о. Фанфуе находился на N от нас. Определив его долготу, мы пошли на WtS к о. Мауна [Тутуила].

О-в Опоун довольно высок, покрыт густым лесом и с некоторого отдаления показывается мореплавателю в виде круглой горы; берега круто вздымаются из моря и не имеют никаких углублений. О-в Леоне, первый к западу от Опоуна, представляет собой довольно высокую, похожую на сахарную голову гору, которая также покрыта густым лесом. Соседний о. Фанфуе приметно ниже обоих и ровный, исключая восточную часть его, которая состоит из высоких остроконечных скал. По нашим наблюдениям, эти три острова по параллели занимают меньше пространства, нежели показано на карте Лаперуза; жителей мы не заметили, но известно, что Лаперуз имел сношения с ними.

В полдень, когда по наблюдениям нашли широту 14°23' ю. и долготу 169°57' з., на W открылся о. Мауна. Подойдя к середине восточной его стороны, мы держали вдоль берега к северо-восточной оконечности, которая особенно заметна по лежащему около нее маленькому островку, покрытому кокосовыми пальмами. От выдавшегося к этому островку мыса берег принимает направление к западу и образует довольно глубоко вдавшуюся, но открытую бухту. К 6 часам вечера мы достигли северной оконечности Мауны и провели ночь близ нее в дрейфе. У этого мыса весьма высокие утесистые берега, которые к югу постепенно понижаются, так что южный мыс Мауны, в сравнении с северным, можно назвать низменным. Остров повсюду покрыт густым лесом и тучной зеленью.

С рассветом 4 апреля мы обогнули северный мыс и в трех милях от берега шли к юго-западу, к той бухте, в которой Лаперуз лишился капитана сопутствовавшего судна и части экипажа, убитых островитянами. Приблизясь к ней, мы легли в дрейф. Тотчас к нам в лодках наехало множество дикарей, которые смело и решительно приставали к шлюпу, а по нашему приглашению немедленно без всякой боязни и опасения всходили на шканцы. В короткое время собралось до тридцати лодок, в каждой было 5–6 человек. Островитяне обходились с нами с детской беспечностью или дружеской доверенностью, без предосторожностей; они были безоружны, но мы заметили, что во всех лодках скрывалось оружие. Они охотно меняли свои изделия на железо и бисер, а съестных припасов привезли очень мало.

Любопытство наших гостей было столь велико, что многие из них для рассмотрения шлюпа хотели влезть по борту, и мы с трудом могли удерживать их, не причиняя обиды. Нужно было, остерегаясь их непреодолимой страсти к разбою и неукротимого буйства, сохранить порядок и впускать на шканцы понемногу; надо было опасаться их раздражительного, недоверчивого, вероломного и свирепого нрава. Некоторые, чтобы скрытно влезть на судно, цеплялись за руслени и другие части судна и оставляли занятые ими места, только когда их сталкивали шестами.

Один дикарь, увидев голую руку одного нашего спутника и пленясь полнотой и белизной ее, изъявил сильное желание попробовать белого человеческого мяса и всячески старался заманить его на свою лодку. Этот случай доказывает, что жители Мауны до сих пор не оставили зверского обычая людоедства. Когда наши гости заметили, что мы собираемся расстаться с ними, то просили несколько обождать, обещая привести с берега множество свиней, но я спешил воспользоваться прекрасной погодой, и после полуденного наблюдения мы пустились к о. Ойолаве [Уполу].

Жители Мауны показались нам высокими, крепкого телосложения, весьма здоровыми и довольно приятной наружности, но черты лица выражали необыкновенное зверство. Всю их одежду составляет юбка, или, лучше сказать, передник, висящий от пояса до половины ляжки, сделанный из листьев пальмы, еще неизвестной нашим натуралистам. Последние длинны и имеют красные концы, отчего с первого взгляда мы приняли их за перья.

Многие островитяне имели длинные распущенные волосы, а у некоторых они были весьма искусно причесаны и на темени связаны пучком в виде большого гриба, покрывающего всю верхнюю часть головы. Из-за обычая красить концы волос желтой краской этот пучок сильно отличается от прочих волос, имеющих от природы совершенно черный цвет. В ушах и на шее у них незаметно было никакого украшения.

Обычай татуировки здесь мало распространен; впрочем, некоторые мужчины сплошь украшают свои ляжки, так что в отдалении можно счесть это за нижнее платье. Мы видели у многих следы глубоких ран; у одного на животе находилось чрезвычайно большое углубление, которое немало удивляло нас. Островитянин, заметив это, объяснил пантомимой, что он был ранен копьем. Вероятно, этот народ живет в беспрестанной войне, посему по нужде и научился вылечивать столь опасные и почти смертельные раны. Одежда женщин, которые весьма непригожи, ничем не отличалась от мужской; тело также темно-медного цвета и без всякой татуировки; волосы у всех коротко выстрижены, кроме одного или двух клочков на разных частях головы с выкрашенными рыжеватой краской в беспорядке висящими концами.