Читать книгу - "Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая - Юн Чжан"

Осенью 1907 года императорским указом был введен Регламент женского просвещения, и на официальном уровне закреплялось право женщин на образование. Среди поборников женского просвещения выделялся наместник Дуаньфан, который произвел на Цыси самое благоприятное впечатление своими передовыми воззрениями и организаторскими способностями во время пребывания вдовствующей императрицы в изгнании в Сиани, где тот в ту пору служил генерал-губернатором. Назначенному на ключевые посты в бассейне реки Янцзы, этому деятелю, числившемуся восходящей звездой на китайском политическом небосклоне, поручили многочисленные предприятия по обновлению империи, в том числе открытие первого в Китае детского садика. Это он в 1905 году отправил первую в его стране группу девушек учиться за границей. Они сначала поехали в Японию осваивать специальность учителя, а потом в Америку. Среди девушек, получивших возможность за государственный счет обучаться в массачусетском колледже Уэллсли, была Сун Цинлин, вышедшая замуж за Сунь Ятсена, а позже ее избрали почетным председателем Китайской Народной Республики. С ней находилась ее младшая сестра, тогда еще совсем ребенок, Мэйлин, которая потом тоже получила образование в Уэллсли, вышла замуж за Чан Кайши и стала первой дамой Гоминьдана.

Открытые Цыси возможности позволили многим выдающимся китайским женщинам получить признание в своей стране. Одна из них стала в 1904 году первой женщиной – издателем крупной газеты «Дагунбао» и в этом своем качестве заслужила поклонения многочисленных молодых обожателей. Образованные китаянки выпускали больше тридцати периодических изданий, на страницах которых пропагандировали освобождение женщин, а одна из газет под названием «Женская газета» в то время считалась единственным в мире женским изданием, выходившим каждый день (только вот выпуск ее продолжался недолго).

В первом десятилетии ХХ века на территории Китая в большую моду вошло выражение «права женщин» – нюй-цюань. Влиятельные издатели специальной брошюры уже в 1903 году объявили: «В ХХ веке начинается эпоха радикальных перемен в области прав женщин». В китайском обществе, в котором исторически сложилось так, что женщины страдали от беспримерной жестокости, зарождалась их эмансипация. Наконец-то удалось избавиться от еще одного элемента китайского общества в виде традиционной системы обучения, через которую выращивалась правящая элита империи. Устранение данного препятствия на пути обновления общества – и китайского мировоззрения в целом – осуществлялось вдовствующей императрицей на протяжении нескольких лет, и на протяжении тех лет Цыси последовательно создала альтернативную образовательную систему. То есть она проложила альтернативные пути карьерного роста во власти, равно как и во всех отраслях частного сектора. Итак, когда в 1905 году настало время последнего усилия, этот гигантский столп политической конструкции Китая, прослуживший больше тысячи лет, рухнул практически без серьезных последствий. Новую систему китайского образования создали на основе западных моделей с внедрением всех предметов, при этом в программе обучения сохранили китайскую классическую литературу. В том же году после посещения одной из новых школ, укомплектованных владеющими английским языком учителями, с учащимися в классах, одетыми в единую школьную форму, библиотекой и спортивным залом, Сара Конгер в восхищении размышляла так: «Что случится с Китаем в будущем, когда эти сотни и сотни образованных молодых людей выйдут из таких школ и послужат новой закваской для его огромного населения?» Три года спустя количество таких школ, пусть даже не все они отличались совершеннейшим оборудованием, исчислялось десятками тысяч.

Обучавшиеся за границей молодые люди получали либо стипендии, либо стимулы в виде надежды на престижную должность, если они вернутся с достойным уровнем теоретической подготовки. На первых порах многие молодые люди не горели желанием отправляться за границу, особенно сыновья из знатных семей, не представлявших себе жизни без многочисленной прислуги. Но любой молодой человек, мечтающий о карьере чиновника, получил распоряжение отправляться за границу просто в путешествие, пусть даже не учиться, и в 1903 году находившийся за рубежом хотя бы несколько месяцев молодой китаец получал принудительное право на будущие посты во власти. Своим указом Цыси к тому же обязывала находящихся при исполнении чиновников посещать зарубежные страны, что, как она утверждала, принесет «им только пользу безо всякого ущерба». Число обучавшихся в зарубежных странах китайских студентов стремительно росло. В одной только Японии, по оценкам начала ХХ века, их количество приближалось к 10 тысячам человек. С повышением образовательного уровня и приобретением нового строя мышления молодые китайцы народности хань начали ставить под сомнение и даже отрицать власть маньчжуров, а публикации изданий наполнились протестами в этом ключе: «Маньчжуры – это иностранцы, вторгшиеся в Китай, и они на протяжении 260 лет правят нами – ханьцами! Они покорили нас методом массовых убийств и принесли нам беды, за которые мы обязаны с ними расплатиться! Они заставили нас носить «поросячьи хвостики» и выставили на посмешище в Лондоне с Токио…» Вслед за списком обид появился неизбежный боевой призыв: «Прогоним маньчжуров! Китай для китайцев народности хань!» В 1903 году в шанхайской газете Цзоу Жун поместил потрясающий очерк с осуждением маньчжуров под заголовком «Революционная армия». В своем очерке он назвал Цыси блудницей и неистово призвал к свержению маньчжурского правительства. «Выгоним всех маньчжуров, живущих в Китае, или убьем их из чувства праведной мести, – призывал Цзоу Жун; и дальше – больше: – Смерть маньчжурскому императору!» Этот очерк возмутил маньчжурскую знать, в том числе непредвзятых сторонников реформ и, вполне вероятно, саму Цыси. В соответствии с цинским уголовным кодексом такие подстрекательства можно было отнести к тяжкой измене, карающейся смертной казнью самого жестокого свойства. Даже последовательный сторонник реформ маньчжур наместник Дуаньфан требовал выдать автора скандального материала властям Китая из Шанхая (в котором по условиям соглашения о «договорных портах» действовали европейские законы) и наказать его пожизненным заключением в тюрьме, если не смертной казнью. Власти Шанхая отвергли запрос об экстрадиции, и дело Цзоу Жуна рассмотрели на месте (in situ) на коллегии присяжных, состоявшей в основном из европейцев, а китайское правительство представлял один присяжный поверенный. Осужденного в соответствии с западным правом за подстрекательство к мятежу словом и делом в середине 1904 года автора приговорили к двум годам тюремного заключения и каторжному труду в тюрьме западного типа. Газету закрыли.

Такое cause celebre (громкое дело) послужило всем наглядным уроком. Писатели, придерживавшиеся крайних взглядов, осознали необходимость в том, чтобы умерить пыл в своих произведениях. Тюрьма в Шанхае пусть даже не такая адская бездна, как подавляющее большинство подобных заведений по всему Китаю, но все-таки раем ее тоже назвать язык не поворачивается, и Цзоу Жун с его слабым здоровьем и хронической бессонницей не прожил в ней и одного года. Для Цыси его судьба стала поводом для больших размышлений. Перед вдовствующей императрицей встала новая задача: как вести себя в условиях жесткой критики на страницах стремительно растущего вала неконтролируемой прессы? Объявить публицистов изменниками и предать их в руки служителей старых законов стало бы поворотом времени вспять, и она отказалась от такого варианта. Не стала слушать тех сановников, которые советовали ей прибегать к подавлению вольнодумства или рекомендовали прекратить отправку студентов за рубеж, где те набирались «всей этой западной чуши». Цыси предпочла регулирование прессы с помощью законов и норм права, основанных на западных и японских моделях, и такое регулирование вдовствующая императрица внедряла постепенно. В итоге в новом веке произошло взрывное увеличение наименований и тиражей газет и журналов на китайском языке. В шестидесяти с лишним городах империи открылись сотни периодических изданий. Любой желающий при наличии средств получил возможность издавать газету, и никто не имел права ее закрыть. Наместник императора в Чжили генерал Юань Шикай, правивший из Тяньцзиня, подвергался безжалостным нападкам на страницах самой влиятельной местной газеты «Дагун-бао», и при всей своей ненависти к ее сотрудникам он не мог закрыть ее редакцию. Ему оставалось разве что запретить государственным чиновникам покупать эту газету, а начальнику почтовой службы – доставлять ее подписчикам. Обе эти меры ничего ему не дали, зато послужили увеличению тиража «Дагунбао». Терпимость Цыси к нападкам на ее правительство, да и на нее саму, а также ее готовность к допущению разнообразия мнений не находят достойного сравнения в периоды правления предшественников вдовствующей императрицы. Да и, вполне можно утверждать, после нее тоже.