Читать книгу - "Белая гвардия. Михаил Булгаков как исторический писатель - Арсений Замостьянов"

Михаил Булгаков прочитан и перечитан вдоль и поперёк. Его остроты давно вошли в ежедневный репертуар весельчаков, да и лирические интонации вошли в нашу речь. Он остаётся объектом для подражаний и наиболее влиятельным русским писателем ХХ века.

Но Булгаков-историк до сих пор пребывает за кадром, за пределами читательского внимания. Но, как известно, «рукописи не горят». Смерти и забвения для него не существует. Булгаков, как никто, умеет возвращаться. Подчас – неожиданно. Нынче историей интересуются остро. Ищут в прошлом скрытые смыслы. Уж так мы воспитаны, что без ощущения единства с прошлым у нас как будто земля уходит из-под ног. И потому нас интересуют историографические штудии автора «Мастера и Маргариты».

В московской квартире на улице Фурманова (ныне, как и до 1933 года – Нащокинский переулок) 10 марта 1940 года в 17-м часу умер Михаил Афанасьевич Булгаков. Полгода болезнь – гипертонический нефросклероз – уничтожала его. Как врач, он заранее расписал её ход и держался мужественно, хотя страдал от боли и слабости. Ему было 48 лет. Настоящая литературная слава Булгакова началась только в 1960-е годы. Прижизненный успех он познал только с пьесой «Дни Турбиных». Критики растаптывали Булгакова; главные его книги и после смерти писателя долго оставались потаёнными. А История – незавершенная, написанная только начерно, да и то отрывками – до сих пор держат в секрете, под замком. Если не считать забытой публикации в одном научном сборнике времен перестроечной суматохи. Ни в одном собрании сочинений Булгакова этих заметок нет…

Гоголевский мотив

В 1932-м году, когда Булгаков работал над инсценировкой «Мёртвых душ» для Художественного театра, ему приснился литературный сон. Сам Николай Васильевич Гоголь заставил драматурга оправдываться за неудачную постановку… Сон прервался заклинанием Булгакова: «Учитель, укрой меня своей чугунной шинелью». Возможно, это легенда. Сны вообще – таинственная материя, но и Булгаков, по собственному признанию, «писатель мистический».

За девять лет до смерти Булгакова захоронение Гоголя перенесли с Данилова монастыря на Новодевичье кладбище. В своё время Константин Аксаков установил на могиле Гоголя массивный, хотя и не циклопических размеров, крымский камень из морского гранита. На нём, как на Голгофе, поставили крест. При перезахоронении крест утратили, а голгофу перевезли на Новодевичий, но устанавливать её на новой могиле не стали. Держали на задворках.

Двадцать лет гоголевская голгофа пылилась в углу кладбищенской мастерской. Но в начале пятидесятых годов Елена Сергеевна Булгакова, вдова писателя, нашла его и, увидев в этом руку судьбы, установила на могиле мужа. Так с тех пор крымская голгофа и лежит на могиле Булгаковых – и, надеюсь, всегда будет там лежать. Сюжет вполне гоголевский и не менее булгаковский. Эта история в разных вариациях известна каждому, кто интересуется жизнью и книгами Михаила Булгакова. Гоголь всё-таки укрыл Михаила Афанасьевича каменной шинелью. Но не только надгробие объединяет двух писателей.

В 1830-е годы министр народного просвещения Сергей Семёнович Уваров привлёк Гоголя к работе над концепцией истории России. Уваров стремился построить устойчивое здание идеологии – и понимал, что Карамзина и Полевого недостаточно. Николай Степанович Сербинович – ближайший соратник Уварова – пригласил Гоголя в «Журнал министерства народного просвещения». В 1834-м году Николай Васильевич опубликовал там четыре статьи – одна другой обстоятельнее: «План преподавания всеобщей истории», «О малороссийских песнях», «Взгляд на составление Малороссии» и «О Средних веках». Исследователи творчества великого писателя связывают эти статьи с замыслом повести «Тарас Бульба». Гоголь преподавал всеобщую историю и в Петербургском университете. Относился к этой миссии серьёзно и, по отзывам тогдашних студентов, был необыкновенно вдохновенным лектором. Статьи Гоголя оказались частью уваровского идеологического проекта. Так их и воспринимали читатели. Он сочетал взгляд художника с мыслями историка – и государство в лице Уварова ценило этот ракурс. Гоголь намеревался приступить к большому труду, а на первых порах вырабатывал стратегию: «Всеобщая история, в истинном ее значении, не есть собрание частных историй всех народов и государств без общей связи, без общего плана, без общей цели, куча происшествий без порядка, в безжизненном и сухом виде, в каком очень часто ее представляют. Предмет ее велик: она должна обнять вдруг и в полной картине всё человечество, каким образом оно из своего первоначального, бедного младенчества развивалось, разнообразно совершенствовалось и, наконец, достигло нынешней эпохи».