Читать книгу - "Сирия и Палестина под турецким правительством - Константин Базили"

Когда он прибыл в Дейр эль-Камар, друзы со своей стороны уже готовились его свергнуть по внушению и под влиянием братьев Абу Накидов, бывших лет за тридцать пред тем владельцами округа^[266]. Вооруженные обыватели сходились в город и по нескольку ночей укрывались в домах своих единоверцев. Когда все было готово, драка на площади между маронитом и друзом послужила сигналом. Друзы бросились убивать христиан, грабить и сжигать их дома^[267]. Обнявши сетью общего заговора все южные округа, которых христианское народонаселение отказывало в повиновении шейхам, повсюду в тот же день начались преследования на христиан, убийства, пожары, грабежи, и тщательно отбиралось от них оружие.

При известии об этом встрепенулись марониты северных округов^[268]. Их ополчение в числе 5 тыс. человек опустилось в Бейрутскую равнину, но вместо того, чтобы поспешить на помощь к эмиру, который был осажден в своем дворце в Дейр эль-Камаре и отчаянно защищался, они предпочли атаковать в свою очередь город Шуафет, населенный друзами и православными, которые при самом открытии войны условились не принимать в ней никакого участия. Марониты в своем фанатическом порыве поклялись предать грабежу храм Шуафетской божьей матери, чтимой на всем Ливане не только христианами, но и самими друзами. Замечено, что, когда марониты торжествуют, нет меры их спеси к другим христианским племенам; в пору народных бедствий они их называют братьями. Православные, которые почитаются самыми храбрыми между христианскими племенами этих гор, в особенности терпят от католического их изуверства.

Эти взаимные несогласия еще более ослабляют христиан, при их природных наклонностях более земледельческих, чем воинских, при внутреннем образовании более патриархальном, чем феодальном, при нраве беспокойном, легкомысленном и говорливом, при предрассудках секты, племени и рода, которых роковое влияние посреди политических кризисов подрывает всякое народное стремление. Все это служит отпечатком народного их воспитания; они взросли в уничижении, а власть и военная сила искони были исключительным достоянием друзов.

Племя друзов отличается между всеми азиатскими народами твердостью характера. Видя в религии одну лишь народность и залог политического единства, они нисколько не заботятся о таинственных ее обрядах, но подобно евреям ждут всемирного владычества в законное наследие себе и ненавидят все другие народы. Верование в переселение душ и в бессмертие вещества внушает им суровую бодрость в боях. Льготы, которыми пользовались христиане ливанские особенно под египетским правлением, внушали зависть другим сирийским племенам. Друзам оказывают большое сочувствие не только единоверные им племена Антиливана и Хаурана, но и самая масса мусульманского народонаселения, обиженного благосклонностью египетского правления к христианам и вытерпевшего вместе с друзами беспощадный закон египетских рекрутских наборов. Наконец, христиане ливанские воздают своей аристократии одно лишь наружное, рабское почитание, но им чуждо могучее чувство доверия и преданности дворянству. Друзы видят в потомках владетельных семейств гениев-хранителей своего племени. Вся масса народонаселения проникнута понятиями феодального права. Когда Абу Накиды проливали потоки крови христианской в Дейр эль-Камаре, даже женщины-друзки, бывшие в Бейруте, удивлялись жалобам консулов великих держав на равнодушие турецких властей, утверждая, что шейхи не были ни пред кем в ответе за свои поступки в границах наследственного своего удела. Преимущества эти с избытком вознаграждали друзов за малочисленность их племени в сравнении с христианами.

Знакомый читателю Шибли Ариан^[269], вступивший в службу Ибрахима после кровавых своих подвигов в Ледже и покинувший его знамена пред отступлением египетских войск из Дамаска, состоял в это время в султанской службе и командовал отрядом нерегулярной конницы в Дамасском пашалыке. Как только открылась междоусобная война на Ливане, к нему присоединилась ватага антиливанских друзов. Он приступил к христианскому городу Захла, обозначая свои переходы по долине Бекаа обезглавленными трупами христиан.

Захла замыкает восточные ущелья Ливана. Отселе друзы могли проникнуть в самое сердце христианских округов. Русский консул^[270] был в ту пору в Дамаске для переговоров с пашой о защите христиан. Жители Захлы обратились к нему с жалобным воплем. В сопровождении легкого кавалерийского отряда проскакал консул ущелья Антиливана и внезапно явился в лагерь друзов, обступивших уже город со стороны долины Килисирийской. Угроза русского имени заставила Шибли Ариана заключить перемирие и отступить. Между тем для защиты города, по настоянию консула, был наряжен храбрый эмир Ханджар Харфуш из Баальбека с дружиной мутуалиев.

Шесть недель междоусобная война кипела по всему пространству южных округов Ливана^[271]. Здесь христиане были обезоружены и покорены шейхами. Между тем многочисленный маронитский отряд бесчинствовал пред Шуафетом, не смея вступить в ущелья на помощь своим единоверцам, а владетельный князь, оставленный даже своими ближними, один с немногими албанцами-телохранителями истощал последние свои снаряды в Дейр эль-Камаре. Он был выручен из рук друзов посредничеством европейских агентов. Друзы ограбили его дом и захватили даже пару богатых пистолетов, пожалованных эмиру от королевы Виктории.

В то самое время как эмир ливанский спасался со стыдом в Бейрут, 700 человек друзов и греков шуафетских разбивали пятитысячное маронитское ополчение в Бейрутской равнине. Северные округа были объяты страхом. Если бы в это время эмир Ханджар Харфуш не отстоял ущелий в Захле, друзы опустошили бы весь Ливан. Патриарх маронитский, которого слабоумие и честолюбивые затеи ввергли горские племена в эти бедствия, спустился в прибережные селения, готовый спасаться на французский корвет в случае нашествия друзов.