Читать книгу - "Плен. Жизнь и смерть в немецких лагерях - Олег Смыслов"

Обитатели спецлагерей — “спецконтингент” — в обязательном порядке привлекались к тяжелому принудительному труду в шахтах, на рудниках, в металлургической промышленности, на стройках, лесозаготовках. Зачастую ослабевший от непосильной работы и плохой пищи “спецконтингент” для выполнения нормы вынужден был оставаться в шахте или на руднике на вторую, а то и третью смену. За невыполнение нормы переводили на сниженное питание, а это грозило почти неминуемой смертью.

Вскоре обитателей спецлагерей полностью уравняли в правах с заключенными — в конце 1943 года специальные лагеря были переданы в ведение ГУЛАГа.

В зависимости от положения на фронтах менялись названия лагерей, где осуществлялись проверка и фильтрация “бывших военнослужащих Красной армии”. Кроме специальных лагерей, появились проверочно-фильтрационные лагеря, специальные запасные воинские части. Но обитатели всех этих мест по-прежнему привлекались к тяжелому, поистине каторжному труду. (…)

Спустя два месяца после окончания Отечественной войны, 18 августа 1945 года было издано постановление ГКО СССР № 9871с, регламентировавшее новые отношения властей с бывшими советскими военнопленными и гражданскими репатриантами.

Теперь они должны были проходить проверку и фильтрацию в составе “рабочих батальонов” наркомата обороны, опять-таки с обязательным привлечением к тяжелому труду. Одновременно было принято решение о высылке на спецпоселение сроком на 6 лет всех захваченных немцами в ходе боевых действий, переданных союзниками и выявленных в процессе фильтрации “власовцев”, а также советских граждан, служивших в немецких вооруженных силах и полиции, общим числом до 145 тысяч человек.

Большевистское руководство СССР не видело никакой разницы между “власовцами” и ничем не запятнавшими себя бывшими военнопленными. Тех и других направляли на работы на Крайний Север, в Восточную Сибирь, Казахстан, в отдаленные и гибельные места.

Через “рабочие батальоны” прошли в общей сложности около полутора миллионов человек, из них до 660 тысяч — бывшие военнопленные. Остальные были гражданскими репатриантами из числа военнообязанных…»

Безусловно, отношение к своим бойцам и командирам, вернувшимся из плена или вышедшим из окружения, нередко носило несправедливый, или, в обычном представлении, предвзятый характер. Но и этому есть объяснение. Спецслужбы Третьего рейха, да и тот же абвер (военная разведка вермахта), как правило, на скорую руку вербовали всех тех советских военнослужащих, кто им подходил, чтобы после скорейшей подготовки забросить их в тылы Красной армии с различными шпионскими заданиями.

Вот как об этом воспоминал В. Шелленберг: «В лагерях для военнопленных отбирались тысячи русских, которых после обучения забрасывали на парашютах в глубь русской территории. Их основной задачей, наряду с передачей текущей информации, было политическое разложение населения и диверсии. Другие группы предназначались для борьбы с партизанами, для чего их забрасывали в качестве наших агентов к русским партизанам. Чтобы поскорее добиться успеха, мы начали набирать добровольцев из числа русских военнопленных прямо в прифронтовой полосе».

А сколько было трусов, дезертиров, паникеров? С каждым приходилось разобраться в отдельности, в установленные сроки. Но как это сделать, когда обстановка на фронтах быстро менялась, когда получить какую-либо информацию на того же бойца было просто невозможно. Уже не существовало многих частей, уже не было в живых многих товарищей и командиров. Оставались только оперативные мероприятия…

Поэтому мнение А. Яковлева представляется не самым объективным.

Возьмем тех же власовцев. В Уголовном кодексе России есть статья 275, которая называется «Государственная измена».

В комментарии к данной статье четко написано: «1. Государственная измена в общем понимании — это нарушение гражданином РФ верности своему государству путем участия в совместной с внешними силами враждебной деятельности против собственной страны. Изменник — предатель своего государства, пособник или подручный иностранных недружественных сил.

Юридически государственная измена означает нарушение гражданином РФ конституционных и других законадательно установленных обязанностей, вытекающих из российского гражданства, и выражается в нарушении уголовно-правового запрета путем оказания помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности РФ».

Есть в нашем Уголовном кодексе и статья «Наемничество» (359). В примечании к ней черным по белому указывается: «Наемником признается лицо, действующее с целью получения материального вознаграждения и не являющееся гражданином государства, участвующего в вооруженном конфликте или военных действиях, не проживающее постоянно на его территории, а также не являющееся лицом, направленным для исполнения официальных обязанностей». Да только судим мы прошлое всегда почему-то по меркам настоящего.

«Начиная с 1944 года из освобожденных из плена или вышедших из окружения офицеров Красной армии начали формировать “штурмовые батальоны”, где независимо от воинского звания их использовали в качестве рядовых, — продолжает рассказ А. Яковлев. — Дабы искупить свою вину кровью — под виной понималось нахождение в плену или в окружении, при полном отсутствии других компрометирующих данных, — офицеры должны были прослужить в “штурмовых батальонах” либо до первого ранения, либо до награждения орденом или медалью. “Штурмовые батальоны” использовались в самых тяжелых ситуациях, когда остаться в живых было практически невозможно. Иными словами, бывших военнопленных из числа офицерского состава гнали на убой. Через “штурмовые батальоны” прошло в общей сложности более 25 тысяч офицеров».

Здесь тоже А. Яковлев банально перебарщивает. Офицеры, освобожденные из плена или вышедшие из окружения, действительно направлялись в штрафные части, но только тогда, когда военный трибунал осуждал их за тяжкие воинские преступления — с лишением воинского звания (убийство, дезертирство, хищение военного имущества, злостные нарушения воинской дисциплины т.д.), с отсрочкой исполнения приговора до окончания военных действий.

«Причины, по которым военнослужащие от рядового до полковника оказывались штрафниками, судя по архивным документам, были самыми различными, — пишет Ю.В. Рубцов. — Командир танкового взвода 204-го танкового полка 102-й отдельной танковой дивизии лейтенант П.Д. Матвиенко в районе Вязьмы в октябре 1941 г. попал в окружение. Будучи ранен в ногу, отстал от части. До момента прихода Красной армии в сентябре 1943 г. скрывался, проживая в своей семье на Полтавщине.

Младший лейтенант Д.Ф. Трифонов из 717-го гаубичного артиллерийского полка при отходе из-под Киева в сентябре 1941 г. был схвачен гитлеровцами и помещен в лагерь для военнопленных. Когда администрация разрешила лицам украинской национальности покинуть лагерь, воспользовался этой возможностью и добрался до места жительства своей жены, где и жил до момента освобождения Полтавской области от вражеской оккупации…

Старший лейтенант И.А. Джокло, воюя в составе 156-й стрелковой дивизии, в августе 1942 г. попал в окружение, а затем в плен. После побега как гражданское лицо проживал на оккупированной территории на Кубани. Направленный немцами на работу в Германию, по дороге бежал и скрывался до прихода войск Красной армии…