Читать книгу - "Рудник. Сибирские хроники - Мария Бушуева"

Объяснение Ярославцева:

За отпущенное работнику Хромцева Антонову железо для подковки лошадей, деньги, 1 руб. 40 коп., не были удержаны при расчете, – что и известно производившему расчеты кандидату Пазникову, – по личной просьбе Антонова, – до приезда Управляющего рудниками, которому, по его словам, принадлежали присланные для подъема лошади, а не Хромцеву.

Четвертое:

Прохором Хромцевым со слов рабочих Сергея Арапова и Григория Маханова заявлено, что Ярославцев притесняет их тем, что взыскивает частные долги родственника своего, купца 2-й гильдии Карпова, и в случае неуплаты отказывает от работы.

Объяснение Ярославцева:

Показания Сергея Арапова и Григория Маханова даны ими в пьяном виде, после вызова и угощений, предложенных означенным лицам доверенным Управляющего рудниками обывателем Прохором Хромцевым, что могут подтвердить свидетели. Взыскивать частные долги я не мог уже потому, что никаких денежных выдач не делал, выдача производилась не мною, хотя Арапов высказывал совместно с Антоновым, которому Арапов задолжал, просьбу о передаче денег последнему по получении Араповым заработка. Просьба мною была передана нарядчику, и никаких отказов от работы вообще не было. Никакие показания Арапова и Маханова, уже не подтвердившиеся при допросе, вообще доверия вызывать не могут. Все обвинения и заключение, в частности, о моем участии в продаже пороха, якобы основанные на моем поведении, не могут служить доказательством без разследования законным порядком, причем с учетом того, что в течение четырнадцатилетней службы на руднике, имея постоянно таковой на своей личной ответственности, не был замечен я ни в каких проступках по службе. Порох мог быть украден Антоном Антоновым у нарядчика при засыпке в шпур в темноте. Я не утверждаю это, но высказываю такое предположение.

Главное, что все предъявленные мне обвинения есть следствие неправильного отношения Управляющего рудниками к этому делу.

Так как в течение четырнадцатилетней моей службы управления отдельным рудником это первое обвинение меня в проступках по службе, то следовало бы обратить внимание на означенных рабочих, составляющих сок белоусовской команды, попавшей в первый раз в Сугатовский рудник и проявившей малоуспешность в работе, объясняемую их собственным неумением.

* * *

Все обвинения, Илья понимал, были ерундовые, кроме одного – продажи пороха. Но верил – и это обвинение с него снимут, ведь он пороха не продавал…

А 10 мая 1887 года Сугатовский рудник был передан в управление Ивану Антипину.

АКТ

1887 года Мая 29 дня Управляющий Медными рудниками Коллежский Асессор Маляревский в присутствии уставщика Ивана Антипина и понятых обывателей Николаевскаго рудника Киселева и Риддерскаго рудника Василия Шушакова, а также подрядчика Прохора Хромцева постановил акт в том, что:

1. Киселевым подтверждено было заявление Антона Антонова о покупке им 1 фунта пороха, о чем он говорил при многих свидетелях, и о том, что порох он покупал от нарядчика Якова Ярославцева.

2. Что нарядчик Яков Ярославцев постоянно ходил один в пороховой подвал, доставал порох и хранил его в своем личном помещении в количестве 7 фунтов, также подтвердил Прохор Хромцев за Убинскаго крестьянина Чернова.

Уставщик Иван Антипин, риддерской обыватель Василий Шешуков и по личной просьбе обывателя Киселева подписался таковой же Василий Гребенщиков.

* * *

Но Кронид рано праздновал победу. Илья Ярославцев продолжал писать в Главное управление Алтайского горного круга прошение за прошением, докладные за докладными. Он еще верил, что справедливость вот-вот восторжествует и он будет или возвращен в свой родной Сугатовский, или получит другое, аналогичное место службы. Но и Кронид был уверен в успехе. Мелкие проступки – ерунда, горный кандидат бы отделался только порицанием, а вот дело с порохом должно было выстрелить точно – и убить его карьеру наверняка. Несколько лет назад, в 1883 году, на Зыряновском утонул в озере молодой уставщик, которого отдали под суд как раз за незаконную торговлю порохом! И Кронид помнил, что выпутаться тогда бедолаге так и не удалось. А ведь вполне возможно, был он и вовсе не виновен. Кто-то претендовал на его место, вот и оговорил. Какой-нибудь Антипин. А Проньки всегда ведь найдутся – с большой охотой за гроши продать душу. Да и есть ли она у них – душа-то? Так, вместо нее еще недоразвитое нечто нутряное да чувствительное. И нет на мне вины, что я хочу быть богат. Умный и должен быть богат, а дурак нутряной пусть на него работает. А вот на Илье – вина: если ты выше и толковее пронек, так и относись к ним цинично – к чему эта алмазная честность! Она порой хуже лжи, которая может оказаться и во благо. А деньги для умного всегда во благо.

А и то верно, старик Карпов места себе не находил от раздражения, чего зять вылез со своей глупой честностью, спокойно подчинился бы управляющему и все излишки записал на него, а хоть тот и с ним обещал поделиться, мог уж, раз такой совестливый, излишков себе-то не брать, но и начальника не выдавать. Может, за себя испугался, что, коли обнаружат, и он под суд пойдет?

(И у меня тоже возник сначала такой вопрос: может, не из честности все это затеял Илья Дмитриевич? Может, и точно за себя испугался? Но ответ нашелся легко: два внука Ильи – оба! – отмечены одной и той же чертой характера – какой-то абсолютной неспособностью к нечестному, даже мелкому поступку, что доходило до самого скрупулезного, прямо-таки въедливого следования закону у одного: даже не смог он в советские времена работать начальником геофизической партии, потому что постоянно возникала необходимость делать приписки, чтобы совпали данные изысканий с установленными нормами – и ушел, как принято в их среде говорить, «в камералку», то есть занялся кабинетной работой обычного инженера. А второй внук – исследователь Арктики, доктор географических наук, автор атласов льдов, тоже человек чести, такой вот «нравственно чистый идеалист» и характеризуется так всеми знакомыми. Когда я передавала ему старые фотографии через его друга, известного ученого, приехавшего в Москву из Санкт-Петербурга на трехдневную конференцию, и спросила, извинившись, трудно ли было ему выбрать время для встречи со мной, он сказал: «Для Андрея Васильевича мне ничего не трудно. Таких порядочных людей, как он, сейчас очень мало».

Так что честность – это просто их общее генетическое качество.)

А Кронид был умным прохвостом, спору нет, но со своим прямым подчиненным он дал маху: из-за того что старший уставщик, управляющий Сугатовским, вел торговлю, он и воспринял его как «обычнаго», то есть готового ради прибыльной выгоды и на некоторые, мягко говоря, отступы от закона. Но Ярославцев-то не любил торговлю и вел ее (причем не сам, а с помощью брата Якова) только из-за свекра – как бы компенсируя тому его проигрыш – невыгодное, упрямо глупое, сословно принижающее замужество красавицы дочери. Махинаторские таланты Кронида Маляревского натолкнулись на совершенно неожиданный айсберг – корабль раскололся и пошел ко дну. Но сначала Кронид еще кое-кого столкнул в воду и попытался не просто выплыть сам, но и попутно прихватить все то ценное, что смог унести с тонущего парохода. В деле Маляревского появится некий лесничий: Кронид и излишками леса не побрезговал; так сказать, хоть шлюпка, в которую он сначала успел запрыгнуть, сильно кренилась – он все равно упорно вылавливал из воды бревна…