Читать книгу - "Украина и политика Антанты. Записки еврея и гражданина - Арнольд Марголин"

Российский Правительствующий Сенат был фактически упразднен большевиками. Вообще, с объявлением Украины отдельным государственным организмом надлежало создать высший кассационный суд.

Центральная рада должна была избрать членов этого высшего судебного учреждения. В числе кандидатов, намеченных в первую же очередь, оказались как раз те члены Киевского окружного суда и Киевской судебной палаты, которые были известны своей стойкостью и либерализмом в эпоху Щегловитова. Трое из них – Ачкасов, Радченко и Бутовский – имели гражданское мужество подать, в связи с делом Бейлиса, особые мнения с протестом против постановления об исключении меня из сословия. При Щегловитове это было равносильно подведению себя под опалу и концу служебной карьеры, в смысле движения по службе. Все они были избраны Центральной радой огромным большинством голосов. Одновременно были избраны известные украинские деятели из состава одесского судебного района, Шелухин и Шиянов, московский присяжный поверенный Хвостов и Хруцкий. Следующие кандидатуры должны были быть представлены этим первоначальным ядром, официальная же инициатива предложения кандидатов была возложена на политические партии, представленные в Центральной раде.

Моя кандидатура в члены Генерального суда была предложена в Раде от комитета Всероссийской трудовой народно-социалистической партии, членом которой я тогда еще состоял, и встретила поддержку всех украинских партий. Выборы состоялись 2 апреля, причем закрытой баллотировкой оказались избранными профессор Богдан Кистяковский, Н. П. Василенко, П. В. Яценко и я.

Количество полученных мною голосов свидетельствовало о полном отсутствии антисемитизма среди членов Центральной рады, а имена и прошлое остальных кандидатов, избранных вместе со мною в Генеральный суд, сулили возможность насаждения на Украине начал истинного правосудия. Затем Центральная рада выдвинула кандидатуру известного цивилиста, бывшего члена Киевской судебной палаты и товарища обер-прокурора Сената Грейфентурна, мужественного и стойкого судебного деятеля, также подавшего особое мнение по поводу моего дисциплинарного дела, в связи с делом Бейлиса. Назначение Грейфентурна состоялось уже при гетмане Скоропадском, по получении от него из Петербурга согласия. Грейфентурн приехал в Киев тяжко больной и вскоре скончался.

Привожу историю этих выборов, так как она мало известна или забыта широкой публикой, а между тем является весьма характерной и показательной.

Председателем Генерального суда мы избрали Н. И. Радченко.

Меня зачислили, как криминалиста, в уголовный кассационный департамент. В мае уже открылись судебные заседания всех трех департаментов (административного, гражданского и уголовного), причем они происходили временно, до приискания отдельного помещения, в том здании Киевской судебной палаты, в котором мне пришлось в свое время столь часто выступать в качестве поверенного, а впоследствии столько пережить…

Из всех перечисленных членов Генерального суда этого сокращенного первого состава один только я не знал тогда украинского языка. И когда мне еще раньше предложили подать заявление о согласии баллотироваться (такова была обязательная форма), я был вначале весьма смущен этим обстоятельством и предупредил о моем незнании украинского языка. На это последовал ответ, что я могу в течение первых шести месяцев или даже года делать доклады и писать решения на русском языке, а за такой срок можно будет в достаточной мере изучить украинский язык.

И действительно, мне не чинили засим никаких препятствий в этом отношении. Я делал доклады и писал решения на русском языке вплоть до открытия Сената, в связи с преобразованием и переименованием в период правления гетмана Скоропадского нашего Генерального суда в Державный сенат.

В течение апреля и мая я брал уроки украинского языка и вскоре убедился в том, насколько этот язык богат и гибок. Конечно, не было еще выработанной научной терминологии. Это особенно ощущалось цивилистами, при многообразии терминов гражданского права и при том условном, строго ограниченном значении, которое каждому такому термину должно быть присвоено. Куда проще обстояло дело в этом отношении с ограниченной и не столь сложной терминологией уголовного права, как материального, так и процессуального^[8].

Общие собрания Генерального суда происходили очень часто. Работы было очень много, как организационной, так и чисто судебной. Одновременно шла лихорадочная работа в Министерстве юстиции по учреждению комиссий для перевода законов на украинский язык. Действующими законами, впредь до выработки собственного законодательства, были признаны законы Российской империи, со всеми позднейшими изменениями и новеллами временных правительств, поскольку они не впадали в противоречие с новым строем Украинского государства.

Совместная напряженная работа и дружеские, интимные отношения, установившиеся между членами Генерального суда, останутся навсегда в памяти нас всех, судей первого призыва.

Прокурорский надзор, представленный покойным украинским судебным деятелем и писателем Марковичем, покойным Вязловым, бывшим членом I Государственной думы, и Тихомировым – способным и весьма сведущим юристом, – составлял вместе с нами одну тесную семью. И не ощущалось никакого диссонанса в том, что все они говорили по-украински, я же один отвечал им по-русски… Но я уже освоился с украинским языком в достаточной мере, чтобы все понимать. Особенно красиво звучала украинская речь в устах С. П. Шелухина, пламенного оратора и одного из лучших знатоков языка.