Читать книгу - "Карфаген должен быть разрушен - Ричард Майлз"

В этом предании Мелькарт предстает не только как основатель Тира, но и как божество, подарившее его обитателям средство, позволявшее осваивать Средиземноморье. Море обеспечивало и благосостояние, и само выживание тирян. Естественно, что свои достижения они связывали с божеством, ставшим для них и покровителем мореплавания^[32]. По мере наращивания политического влияния Тира все большее распространение получало и поклонение Мелькарту. В IX веке, например, властелин Северной Сирии, где у Тира имелись свои коммерческие интересы, соорудил монумент, посвященный божеству, изображенному в рогатом шлеме и с боевым топором.

В долговременном плане эффективность политики Хирама выразилась в распространении влияния Тира на другие финикийские города: даже Сидон подпал под его власть^[33]. По мнению некоторых историков, именно в этот период сформировалась самостоятельная финикийская общность, возникшая в результате тирско-сидонского доминирования на юге Леванта и употребления определений Put и Ponnium. Коммерческая искушенность и авторитетность тирян способствовали вовлечению финикийских городов побережья Леванта в совместные торговые предприятия.

В расширении географии и активизации заморской торговли сыграли свою роль и успехи финикийцев в навигации и кораблестроении. Они первыми начали использовать Полярную звезду, получившую название Phoinike, в качестве ориентира во время ночных переходов. Финикийцы же придумали усиливать корпуса судов килем и покрывать деревянную обшивку битумной смолой. Финикийское наименование торговых судов (на греческом языке gauloi) передалось впоследствии домашним ванным вследствие схожести выпуклых корпусов. В этих судах прекрасно сочетались большая грузовместимость и скорость. С одним квадратным парусом и командой проворных гребцов в хорошую погоду они могли пройти до сорока километров в день.

Уже в первые десятилетия IX века, при царствовании Итобаала I, Тир занял ведущее положение в товарообороте огромного региона, охватывавшего значительную часть Малой Азии, Кипр, Армению, Ионические острова, Родос, Сирию, Иудею, Израиль, Аравию и Ближний Восток.^[34] Порт не справлялся с возросшим потоком товаров, и тиряне соорудили на южной стороне искусственную гавань, назвав ее Египетской. Это означало, что гигант Египет наконец пробудился от долгой экономической спячки и альянс с ним возрождал крупномасштабную торговлю.

Начиная по крайней мере с X века финикийские купцы обычно создавали свои анклавы среди местных общин Эгейского региона и Восточного Средиземноморья, с которыми они торговали. Со временем эти контакты переросли в постоянное деловое партнерство, о чем свидетельствует появление мастерских по изготовлению мазей на островах Крит, Родос и Кос.^[35] Некоторые поселения приобретали ярко выраженные финикийские черты, как, например, Коммос на юге Крита, где обнаружены руины типично левантийского трехколонного святилища, относящегося, вероятно, к началу IX века.^[36]

Считается, что образцы керамики и металлоизделий ближневосточного стиля, обнаруживаемые в Восточном Средиземноморье и эгейском регионе, являются копиями оригиналов, изготовленных финикийскими кузнецами и горшечникамимигрантами и их местными подмастерьями. И все же нет никаких сомнений в том, что к концу IX века у тирян сложился новый тип отношений с заморскими странами, с которыми они торговали.

Кипр поддерживал давние связи с левантийскими городами и был неотъемлемой частью средиземноморского торгового пути со второго тысячелетия до н.э., в основном благодаря богатейшим месторождениям меди, располагавшимся в глубине острова^[37]. Первая тирская колония появилась в Китионе на месте заброшенного торгового поселения. Немногочисленные образцы греческой керамики и других чужеземных предметов роскоши, найденные здесь археологами, доказывают, что Китион не был типичным торговым центром. Эту функцию исполняли другие кипрские порты, например Аматус. Китион давал тирянам доступ к месторождениям меди, откуда они доставляли металл после переплавки в свой город, и обеспечивал финикийских поселенцев сельскохозяйственными угодьями. В отличие от прежних заморских коммерческих предприятий, когда левантийские торговцы и ремесленники жили бок о бок и под защитой местных обитателей, с которыми они сотрудничали, Китион и другие тирские колонии считались суверенными тирскими территориями и управлялись администратором, подчинявшимся только царю.^[38] Понятно, что царь Тира в случае необходимости мог применить и силу для защиты своих интересов на Кипре. Когда обитатели Китиона взбунтовались против тирского диктата, Хирам незамедлительно выслал войско для подавления мятежа.^[39]