Читать книгу - "Сталин и заговор в НКВД - Николай Ежов"

Товарищи, я еще раз повторяю, что не хочу искать субъективных причин, т. к. если мы будем искать конкретных виновников, то никогда из этого болота не вылезем. Здесь есть какие-то общие, объективные причины. Мне кажется, что имеется целый ряд объективных причин, приведших к тому, что мы запоздали с раскрытием троцкистско-зиновьевского заговора.

В чем эти объективные причины заключаются? Мне кажется, что одной из решающих причин, обусловивших ряд провалов в нашей работе, является то, что мы, вопреки тому, что уже давно проникло в сознание, в весь организм нашего государства, в поры партийных, советских и других организаций, не придали должного значения организационному вопросу, который сейчас является одним из центральных вопросов, стоящих перед органами НКВД.

Мне кажется, что в основном одной из объективных причин наших провалов является то обстоятельство, что в области организационной мы отстали от уровня наших политических задач и плохо перестроились под этим углом зрения. Под организационными задачами я имею в виду всю сумму организационных вопросов, которые должны стоять в центре внимания всей нашей работы. Одной из главных задач, которые стоят перед любым партийным и советским учреждением в нашей стране, является доведение отстающих организационных задач до уровня политических задач. Мне кажется, что в этом вопросе мы не только здорово отстали, но частенько не понимали значения самого вопроса об организационном руководстве, не поставили его в центр нашего внимания и не задумывались над тем, что это мешает успеху дела.

О следствии и агентуре

Мы говорим, определяя свою роль, что НКВД является органом борьбы с контрреволюцией. Но так как известно, что контрреволюция у нас не действует открыто, контрреволюционеры не ходят по улицам, не бьют стекол и не носят знамен, легально не существуют, не издают своих газет, а, наоборот, существуют нелегально в своеобразных условиях нашего советского строя, то, прежде всего, мы должны быть органом политического розыска. Если мы орган политического розыска, то совершенно бесспорно, что агентура у нас должна быть основой основ.

Когда у нас начинают говорить об агентуре, то часто любят выражаться, что это наши глаза, наши руки, наши ноги, и перечисляют все части нашего тела.

Я говорил еще на прошлом совещании о том, что бывают разные глаза. У одних они бывают очень близорукие, а у других дальнозоркие; бывают также разные ноги и руки. Бывают разные уши: одни глуховатые, а другие наоборот. Дело не в этом. Дело в том, что основу основ нашей работы должна представлять собой агентурная работа, как рычаг политического розыска. Исходя из этого, казалось бы, что организационные вопросы, вопросы обслуживания агентуры, руководства агентурой должны были стоять в центре нашего внимания. Во всяком случае, орган розыска должен бы быть занят агентурой, по крайней мере, на 80-90 %, если не больше.

А так ли у нас, товарищи, на деле?

На деле у нас организационные задачи поставлены с ног на голову, так как на 80 или 90 % мы заняты не агентурной работой, а следствием.

За следствие мы награждаем людей, за следствие мы делаем поощрения, и за следствие охотнее всего у нас берутся. А вот агентурные комбинации, хорошая агентурная разработка у нас не всегда бывают, так как за это не награждают. Не всегда так бывает, чтобы чекист, встретившись с агентом, получил у него серьезные сведения, взял из них основное, дал им соответствующее направление, влез куда полагается.

Вообще у нас нередко говорят, что агентура - это темное дело: «Ну что я там буду делать с агентом, у следователя дело вернее: расколол, взял показания и кончено».

Вот, товарищи, какое соотношение получилось у нас между разыскной работой и следственной.

Агентурой надо руководить, направлять ее, придумывать всякие оперативные комбинации, словом, разворачивать всю огромнейшую уйму работы, которая стоит перед чекистом. У нас же эта работа была в загоне, в то время как следственные функции непомерно выросли. У некоторых наших чекистов создалась такая традиция: «Беру, - говорит, - его на раскол». Его спрашивают: «А материал есть?» - «Да нет, - говорит, - кое-какие зацепки имеются, думаю, что он расколется».

Если поставить эти задачи исходя из той точки зрения, которую формулировал тов. Сталин, - ликвидации отставания организационной работы от уровня политических задач, то применительно к руководству нашей оперативной и разыскной работой это будет выглядеть следующим образом:

Политические задачи розыска заключаются в том, что он должен выявлять врагов советского строя. Наш вождь тов. Сталин говорил о том, что, по мере роста наших успехов, по мере того, как мы крепнем, оголтелому врагу ничего не остается, кроме того, как прибегать к террору.

Тов. Сталин говорил о том, что могут ожить и зашевелиться и окраинные к.-р. националистические группы, и меньшевики и эсеры.

Вот в этом политическом разрезе и надо рассматривать основные задачи, стоящие перед розыском.

Мы с каждым годом все ближе и ближе к войне. Иностранные разведки активизируются, развивают на нашей территории лихорадочную деятельность. Поэтому работа нашей разведки должна быть перестроена таким образом, чтобы мы могли успешно и вовремя вскрывать и ликвидировать врага. Как я уже говорил, у нас организационно получилось так, что следствие, несомненно, весьма важный участок нашей работы, является преобладающим элементом: тут мы проявляем все наши таланты, на этом деле у нас выявляются организаторы, здесь работают оперативники. А агентурно-разыскная работа находится на задворках.

Это и есть отставание организационной работы от уровня тех огромнейших политических задач, которые стоят перед нами на современном этапе.

Мне кажется, что это отставание и является в известной мере тем объективным фактором, который обусловил ряд наших провалов. Я говорю -объективным - нев том смысле, что есть какие-то объективные причины, которые мы были бы неспособны преодолеть. Я указал на объективную причину для того, чтобы не искать субъективной вины, потому что если мы будем искать субъективную вину, то мы докопаемся до очень многого. В частности, я сам за последние два года был очень близок к работе наших органов. Во всяком случае, я должен сказать, что у вас не проходило ни одного серьезного политического дела, о котором бы я в той или иной мере не был информирован.

О реорганизации ГУГБ

Теперь, товарищи, разрешите подойти к той реорганизации, которую нам утвердил недавно Центральный Комитет партии.

Вы уже знаете об утвержденной ЦК схеме организационной перестройки ГУГБ. Я считаю, что это только начало, что, собственно, этим решением мы еще не задаем всех вопросов коренной ломки нашей работы, а только делаем первый шаг. Почему именно так, я скажу дальше. Я не буду касаться отделов ГУГБ, кото рые не претерпели реорганизации, а только тех отделов, которые или вновь создаются, или ликвидируются.

Прежде всего, о ликвидации Экономического отдела. Существование Экономического отдела было до тех пор оправдано, пока у нас были элементы для работы этого отдела. Это были следующие элементы: 1) то, что в товарообороте существовал частник, занимавший там довольно солидное место; 2) то, что в промышленности у нас также была некоторая прослойка частного капитала; 3) то, что у нас не была еще коллективизирована деревня, в которой имелись элементы роста капитализма, экономическая основа которой не была еще подорвана и откуда, как говорил Ленин, ежечасно, ежедневно, в массовом масштабе рос капиталист; 4) наконец, то, что государственный аппарат, я имею в виду, главным образом, среднее и низовое звенья государственного аппарата, - был в значительной мере не в руках наших специалистов, а специалистов старой формации.