Читать книгу - "Мертвый след. Последний вояж «Лузитании» - Эрик Ларсон"

Эдит, седьмая из одиннадцати детей в семье, родилась в октябре 1872 года; среди предков ее были Покахонтас и капитан Джон Рольф. Она выросла в городке Уайтвиль, в Вирджинии, где земля еще не остыла от страстей Гражданской войны. В отрочестве она стала периодически приезжать в Вашингтон к своей старшей сестре – та вышла замуж за человека, чье семейство владело одной из лучших вашингтонских ювелирных лавок, “Ювелиры Голт и братья”, расположенной недалеко от Белого дома. (Во время Гражданской войны в этой лавке чинили часы Авраама Линкольна.) Когда Эдит было двадцать с небольшим, в один из своих приездов она познакомилась с Норманом Голтом, кузеном мужа ее сестры, который управлял лавкой совместно с другими членами семейства. Они поженились в 1896 году.

В конце концов Норман выкупил дело у родни и стал единственным владельцем лавки. В 1903 году Эдит родила сына, но через несколько дней младенец скончался. Спустя пять лет скоропостижно скончался и Норман, оставив немалые долги, возникшие в ту пору, когда он приобрел лавку. Времена, писала Эдит, наступили тяжелые. “У меня не было опыта в делах, я не могла толком отличить активов от пассивов”87. Она препоручила каждодневные дела опытному работнику, и лавка снова стала процветать, так что Эдит, оставаясь владелицей, смогла отойти от непосредственного управления. Она научилась прекрасно играть в гольф и стала первой женщиной в Вашингтоне, получившей водительские права. По городу она разъезжала в электромобиле.

Прогулки в компании Хелен Боунс обычно начинались с поездки в автомобиле Эдит в Рок-Крик-парк. Потом они неизменно ехали пить чай к Эдит, в ее дом на Дюпонсеркл. Но как-то днем в марте 1915 года Хелен приехала домой к Эдит в президентском автомобиле, который отвез их в парк. Под конец прогулки Хелен предложила поехать на чай к ней, в Белый дом.

Эдит отказалась. Погода во время прогулки выдалась скверная. Туфли Эдит были испачканы, и являться в таком виде к Президенту Соединенных Штатов ей не хотелось. Она сказала Хелен, что опасается, как бы ее “не приняли за бродяжку”88. На деле, если забыть про туфли, выглядела она недурно, как позже вспоминала сама: одетая в “щегольской черный костюм по фигуре, который сшил мне Уорт в Париже, и шляпку из трико, дополнявшую, как мне думалось, очень красивый туалет”.

Хелен настаивала. “Там ни души нет, – сказала она Эдит. – Кузен Вудро играет в гольф с доктором Грейсоном, мы сразу поднимемся на лифте наверх, и вы никого не увидите”89.

Они поднялись на третий этаж, вышли из лифта и тут же столкнулись лицом к лицу с президентом и Грейсоном, одетыми в костюмы для гольфа. Грейсон и Вильсон присоединились к чаепитию.

Позже Эдит писала: “То была случайная встреча, в которой воплотилась старая поговорка: от судьбы не уйдешь”. Впрочем, она отметила, что костюм для гольфа на Вильсоне “щегольством не отличался”90.

Вскоре Хелен пригласила Эдит на обед в Белом доме, назначенный на 23 марта. Вильсон прислал за ней свой “пирсэрроу”, который должен был также заехать за доктором Грейсоном. Эдит, с пунцовой орхидеей в волосах, сидела справа от Вильсона. “Он совершенно очарователен, – писала она впоследствии, – один из самых непринужденных и милейших хозяев, каких я когда-либо встречала”91.

После обеда все отправились наверх, в Овальный кабинет на третьем этаже, где горел камин, и подавали кофе, и шли “всевозможные интересные разговоры”. Вильсон прочел три стихотворения английских авторов, а Эдит заметила: “Чтец он несравненный”92.

На Вильсона вечер произвел глубокое впечатление. Он был заворожен. Эдит, шестнадцатью годами моложе его, была весьма привлекательной женщиной. Швейцар Белого дома Ирвин Гувер, по прозвищу Айк, назвал ее “эффектной вдовой”93. В тот вечер Вильсон воспрянул духом.

Впрочем, ему недолго довелось пребывать в этом новом, воодушевленном состоянии. Пять дней спустя, 28 марта 1915 года, британский торговый корабль “Фалаба” встретился с субмариной под командованием Георга-Гюнтера Фрейгерра фон Форстнера, одного из лучших офицеров подводного флота Германии. Небольшой, водоизмещением менее пяти тысяч тонн, корабль вез груз и пассажиров в Африку. Зоркий вахтенный первым увидел субмарину, когда до нее оставалось три мили, и предупредил капитана “Фалабы” Фредерика Дэвиса, а тот скомандовал “полный ход”, и судно пошло на скорости чуть больше тринадцати узлов.

Форстнер пустился в погоню. Он дал приказ сделать предупредительный выстрел.

“Фалаба” шла вперед. Тогда Форстнер просигналил флажками: “Стоп, стрелять буду!”

“Фалаба” остановилась. Субмарина приблизилась, и Форстнер прокричал в мегафон, что намерен потопить судно. Он приказал всем на борту – там было 242 человека – покинуть корабль и дал на это пять минут.

Форстнер подошел на расстояние около сотни ярдов и открыл огонь, не дожидаясь, пока на воду спустят последнюю шлюпку. “Фалаба” затонула за восемь минут. Погибло 104 человека, включая капитана Дэвиса94. Пассажира по имени Леон Ч. Трэшер записали в погибшие, хотя тело его так и не нашли. Трэшер был гражданином США.

Этот инцидент осудили как очередной пример германских ужасающих актов. Как раз такого происшествия опасался Вильсон: оно могло послужить поводом для призыва к войне. “Не нравится мне этот случай, – сказал он своему госсекретарю Уильяму Дженнингсу Брайану. – Он таит в себе множество неприятных возможностей”95.

Первым импульсом Вильсона было немедленно выступить с осуждением германского нападения, при этом высказаться резко; но затем, обсудив ситуацию со своим кабинетом и госсекретарем Брайаном, он решил воздержаться. Брайан, всеми силами стремившийся сохранить мир, высказал мнение, что смерть американца, который понимал, что плывет на британском корабле по территории, объявленной зоной военных действий, возможно, не заслуживает протеста. Ему это представлялось чем-то вроде прогулки по полям сражений во Франции. В адресованной Брайану записке от 28 апреля – случай с “Фалабой” обсуждался на заседании кабинета днем раньше – Вильсон писал: “Возможно, в официальных заявлениях по этому делу вовсе нет необходимости”96.

Леон Трэшер, американский пассажир, по-прежнему числился среди пропавших; его тело, вероятно, носило по Ирландскому морю. Это был еще один аккорд в мелодии, которая, казалось, играла все быстрее и громче.