Читать книгу - "Белая ворона - Владимир Лазарис"

Угрюмый таксист привез Домета в небогатый район Кройцбург и остановился у нужного дома. Домет расплатился, вышел и увидел в окне с геранью Адель. Она выскочила на крыльцо в нарядном платье с кружевами и поцеловала Домета в губы.

— Идем, — прошептала она.

В гостиной Домета ожидали фрау и герр Кебке. Оба небольшого роста. Лунообразное лицо фрау Кебке с маленькими глазками излучало благовоспитанность, что вряд ли можно было сказать о герре Кебке. У него была раздражающая привычка все время потирать руки и выпячивать нижнюю губу. На столе стоял графинчик с напитком сомнительного цвета, а из кухни тянуло сомнительным запахом. У супругов Кебке на лбу было написано, что главная их забота — выдать дочку замуж. И как можно скорее.

После первых приветствий Домет протянул цветы фрау Кебке и увидел у нее на шее знакомую цепочку. Адель бросила на мать угрожающий взгляд.

— Ах, герр Домет, — промурлыкала фрау Кебке, — мы так рады видеть вас в нашем доме. В честь такого гостя я даже надела дочкину цепочку.

— Мы с мамой, — вставила Адель, — часто меняемся драгоценностями.

— А я — человек простой, — просипел герр Кебке. — Драгоценностей не ношу. Вот они, мои драгоценности! — и он показал на жену с дочерью.

Тут Домет достал из кармана коробочку с часами и подал герру Кебке.

— Что это? — удивился тот, открывая коробочку. — Боже! Часы! Золотые? Не может быть! Мне?

Домет с улыбкой поклонился.

«Какой богач! — подумала про себя фрау Кебке, жалея, что получила только цветы. — Правда, он выкупил мою цепочку. Ладно. Главное, чтоб женился».

Герр Кебке нажал на кнопку и при первых же тактах гимна встал во фрунт и запел вместе с часами. На глазах у него выступили слезы. Он обнял Домета, и тот почувствовал, как от его будущего тестя разит спиртным.

По всей гостиной — на диване, на тумбочках, на буфете — лежали вязаные салфеточки. А на стенах висели картины: ангелочки над влюбленной парочкой, ангелочки над детской колыбелькой и просто ангелочки. Под столом спал кот с розовой ленточкой на шее. На камине, раскинув крылья, стоял огромный деревянный орел, перед ним выстроились по росту семь белых слоников, а по бокам высились узкие вазы из цветного стекла с букетами высушенной травы, похожей на страусиные перья. Угол возле окна занимал огромный фикус, а на окне висела клетка с канарейкой.

— Чего же мы ждем? Прошу к столу! — закричал герр Кебке, похлопывая по жилетному карману с новыми часами.

Гостя посадили во главе стола. Слева от него села Адель, справа — фрау Кебке, а на другом конце стола — герр Кебке.

После первого обмена любезностями Домет встал и, одернув пиджак, торжественно попросил у родителей руки их дочери.

Адель зарделась и бросилась в объятия матери. Фрау Кебке не могла сдержать слез. Герр Кебке прочистил нос, потом — горло и сказал:

— Герр Домет, вы забираете у нас единственную дочь, но я надеюсь, что в вашем лице мы обретем сына.

Фрау Кебке зарыдала в голос и хотела поцеловать будущего зятя, но дотянулась только до его плеча и поцеловала пиджак.

Герр Кебке быстро наполнил рюмки и предложил тост за молодых. Домет только пригубил эрзац-шнапс, а невеста с матерью пили вишневую наливку. Герр Кебке залпом выпил первую рюмку, налил вторую и поднял тост за кайзера.

— А вы знаете, герр Кебке, — сказал Домет, — я видел самого кайзера.

За столом наступила благоговейная тишина, и Домет рассказал о визите кайзера в Иерусалим. Потом оказалось, что будущий муж Адели и герр Кебке были союзниками на фронтах Первой мировой войны. Выпили и за это.

К тому времени, когда фрау Кебке внесла блюдо с индейкой странного вида, мужчины сидели на диване и громко распевали бравые солдатские песни. Потом герр Кебке вытащил нечто похожее на сигару, закурил и гордо сказал:

— Гавана!

Но от «гавани» пошла такая вонь, что фрау Кебке возмущенно замахала руками и выгнала мужа из гостиной.

Пока мужа не было, фрау Кебке отвела Домета в спальню и рассказала, какую перину, какие подушки, сколько салфеточек, сколько покрывал и сколько серебряных ложечек Адель получит в приданое. О деньгах разговора не было, но Домет был уверен, что для единственной дочки папаша Кебке не поскупится. Поэтому он был несколько удивлен, когда ему пришлось заплатить и за свадебный туалет Адели, и за свадебный обед да еще нанять извозчика, чтобы отвезти все семейство в церковь и обратно.

В первую брачную ночь оказалось, что в постели девицам из солдатских борделей Бейрута и Константинополя есть чему поучиться у молодой жены Домета.

Но самый неприятный сюрприз ожидал Домета наутро, когда на его деловой вопрос о денежной части приданого фрау Кебке, покраснев до ушей, начала смущенно мямлить:

— Дело в том, дорогой зять…

— Денег нет, — отрубил герр Кебке, — и тупо посмотрел на Домета.

— Но вы же — строительный подрядчик! — Домет все еще не верил, что его обвели вокруг пальца.

— Я разорился. — Герр Кебке потянулся за стоявшей в буфете бутылкой шнапса, но жена ударила его по руке.

Тут из соседней комнаты впорхнула Адель и прижалась к Домету.

— Что за важность, Азиз! Какое значение имени папины деньги! У нас есть свои. Верно?

— В самом деле, — обратился герр Кебке к Домету. — Вы же человек состоятельный.

— Зато уж перину с подушками вы получите на всю жизнь, — попыталась разрядить обстановку фрау Кебке. — И шесть серебряных ложечек.

— Как шесть? — возмутилась Адель. — Ты же говорила, дюжину!

— Трудные времена, — прошептала фрау Кебке, прикладывая к глазам носовой платочек. — Осталось только шесть.

Позже, пересчитав тайком от жены наличные деньги, Домет понял, что их и на месяц жизни в Берлине не хватит. Последняя надежда — Гепхард. Тот задолжал ему за две пьесы.

У входа в театр Домет встретил заплаканную Эдит Визе.

— Что случилось? — спросил он, отгоняя дурное предчувствие.

Фрейлейн Визе схватила его за руку.

— Какой негодяй! — произнесла она, четко выговаривая каждое слово. — Ну, какой негодяй!

— Кто негодяй?

Фрейлейн Визе отпустила руку Домета и недоверчиво спросила:

— Разве вы ничего не знаете?

— Нет.

— Гепхард сбежал.

— Как сбежал?

— Очень просто: продал весь реквизит, прикарманил наши деньги и сбежал. Говорят, в Америку.

— А как же театр?

— А он и театр продал. Может, вы проводите меня домой, и мы выпьем настоящего кофе? — игриво спросила она Домета.

— Очень сожалею, но меня ждет жена.

— Ах, вы женаты… — разочарованно протянула фрейлейн Визе.

— Как раз вчера женился.

— Ну что ж, тогда прощайте.

Вскоре супруги Домет уехали в Палестину.