Читать книгу - "Империя. Книга 1 - Константин Малофеев"

Империя неразрывна связана с монархией. Монарх – носитель царственности. Царственность является божественным даром народу в лице правителя. Через царя народ получает небесное покровительство. Такой взгляд на природу царской власти оставался неизменным на протяжении всей жизни Империи – «сердце царево в руке Божией».

Однако идеальное государство, являющееся оплотом людей от греха, повреждается человеческим непослушанием. Наиболее богатые и влиятельные подданные царей стремятся превратить монархию в олигархию, чтобы не иметь над собой высшего нелицеприятного арбитра. Тогда никто не сможет защитить слабых от сильных, а бедных от богатых. Без справедливого отца-монарха государство быстро превращается в олигархию, а закон начинает служить богатым.

Первым, кто опорочил честь отца в послепотопной истории человечества, стал Хам. Не стоит удивляться, что олигархия расцвела и широко распространилась именно на земле его сына Ханаана. «Проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих» (Быт 9:25). Единственным из всех сыновей Хама Ханаан был проклят потому, что именно его род в полной мере унаследовал все худшие черты, какие были в духовном облике Хама, и развил до предела. Это непочтение к власти отца, авторитету, монархии, глумливость, развращенность и бесстыдство, крайнее корыстолюбие.

Тысячелетиями Ханаан развивал свой дух и свою культуру в направлении, противоположном Божьим заповедям, и превратился в опаснейшего врага и для Империи, и для Церкви, а обучение «мерзостям ханаанским» каждый раз ввергало народ Божий в тяжелейшие грехи.

Ханааном мы называем земли вдоль восточного побережья Средиземного моря между Африкой и Малой Азией. Сегодня территории исторического Ханаана принадлежат Израилю, Ливану и Сирии. Это было пространство, зажатое между морем, горами и пустыней, изрезанное бесчисленными бухтами и изобилующее небольшими долинами, чрезвычайно плодородными, но неспособными прокормить большое количество сельского населения. Поэтому ханаанейцы сосредотачивались в городах, крупнейшими из которых были Тир, Сидон, Библ, Арвад, Берит (Бейрут), Угарит. Зачастую эти города были расположены на островах – так их труднее было взять с суши, но в то же время они оставались открытыми для торговли и перемещений по морю.

Здесь не было, как в Междуречье или Египте, условий для складывания больших государств – ни великих рек, ни больших полей, ни обширных пастбищ. Нельзя было создать экономику, которая оперировала бы миллионами тонн зерна и других ресурсов, необходимых для великой державы.

Вавилонские олигархи времен «падения нравов», наступивших после правления царя Хаммураппи, использовали города-порты Ханаана для торговли по Средиземному морю с западными землями. Когда Вавилон был завоеван ассирийским царем Тукульти-Нинуртой в XIII веке до Р.Х., тирские партнеры вавилонских капиталистов отделились в самостоятельный «бизнес». Вавилония погрузилось в череду войн с новой Ассирийской Империей и утратила свою былую финансовую монополию. Торговля и капиталы стали перетекать в Ханаан. К XI веку его города становятся главными коммерческими центрами Древнего мира.

Ханаанейцы торговали всем. Местным ливанским кедром, из которого строились лучшие корабли, стеклом, слоновой костью, кипрской медью. С Кипра же вывозился опиум в кувшинчиках, напоминавших коробочки мака. Ханаанейцы были первыми в истории наркоторговцами. Однако настоящей золотой жилой оказался сок моллюсков Murex brandaris и Hexaplex trunculus. С помощью этого сока можно было окрашивать шерсть в редкие и благородные цвета пурпура. Из первого моллюска получался багряный цвет, из второго – ближе к фиолетовому. Пурпур считался цветом царственности, а у ханаанских торговцев можно было приобрести «царственность» по сходной цене. Страна стала ассоциироваться с этим доходным бизнесом, поэтому само название «Ханаан» стало на многих языках означать «пурпур», а греки пустили в оборот слово «Финикия» («страна пурпура»).

У берегов самого Ханаана необходимых моллюсков было мало. И тогда ханаанейцы начали распространять сеть своих коммерческих колоний все дальше и дальше на запад по Средиземному морю – на острова Греции, в Северную Африку, Испанию, вплоть до «столбов Мелькарта», как в честь главного божества города Тира, называли они Гибралтар. Если завоевать саму Финикию для сильных соседей было несложно, и ханаанейцы, как правило, сдавались сами, то поставить под контроль созданную ими торговую морскую корпорацию было нереально. Она не имела ни границ, ни строгой организации – только сеть факторий, добывавших краску и обрабатывавших ткани. Когда ханаанейцев теснили в одном месте, они перемещались в другое.

Передвигаясь по не знающему законов и границ морю, ханаанейцы освоили и другой, гораздо более рискованный и аморальный бизнес – работорговлю. До них единственными источниками рабства были попадание в плен на войне и долговая кабала. Ханаанейцы первыми придумали похищать людей и перевозить их на дальние расстояния для продажи. В памяти греков, которые чаще других подвергались таким налетам, работорговцы-ханаанейцы навсегда остались окруженными ореолом ненависти и презрения. «Финикиец, обманщик коварный, злой кознодей, от которого много людей пострадало»^[22], – так характеризует их Одиссей у Гомера.

Ведущим центром бизнес-империи ханаанейцев был город Тир. Хорошо защищенный от нападений извне своим островным положением (его смог взять только Александр Македонский), Тир был самым богатым городом Ханаана. По своей роли в Древнем Мире он был аналогом Лондона времен Британской «империи» начала XX века. Именно этот город, основавший большинство финикийских колоний, стал опорным пунктом связи в контактах Ближнего Востока с дальним западом Средиземноморья и стоял у истоков ханаанской «антиимперии» с центром в Карфагене.