Читать книгу - "Король на войне. История о том, как Георг VI сплотил британцев в борьбе с нацизмом - Марк Лог"

Через несколько недель больничное начальство дало Валентину отпуск, и он с матерью поехал на машине в Лидс посмотреть, как там устроился Энтони. Дождь лил стеной, и дорога на север в спортивной машине Валентина оказалась настоящим испытанием, особенно когда на полпути из строя вышли дворники. Впрочем, квартирная хозяйка Энтони оказалась вполне добродушной и накормила приехавших «превосходным обедом». Миртл успокоилась, увидев, как живет ее младший сын. «Он так хорошо выглядит, вытянулся, возмужал; холодный север явно идет ему на пользу», – писала она в дневнике. На следующий день они отправились в курортный городок Харрогейт, и тот просто разочаровал ее. «Когда-то оживленный Харрогейт заняли правительственные учреждения и всем постояльцам симпатичных отелей дали несколько часов на выселение, хотя многие останавливались в них лет по двадцать-тридцать подряд, – писала миссис Лог. – Огромные лечебные курорты уничтожены бездушной бюрократией. Отели пустуют, не используются по назначению. Много вопросов можно задать о том, почему в правительстве такие панические настроения».

К тому времени Британия с Германией уже почти два месяца находились в состоянии войны, но еще не было налетов, которых все очень опасались, да и вообще на Западном фронте стояло затишье. Многие дети, отправленные вглубь страны, начали возвращаться домой. К середине октября вернулись почти пятьдесят тысяч матерей и детей; через месяц, когда их число увеличилось более чем в два раза, школам в Лондоне и других крупных городах стало очень нелегко. Школьные здания нередко переоборудовали для нужд гражданской обороны, но далеко не во всех были надежные убежища. Правительство, как могло, поддерживало моральный дух населения. Вошло в моду выражение «странная война», или Sitzkrieg по-немецки.

«Сад и кухня… Даже странно, что одно и то же день за днем может не надоедать», – записывала Миртл в ноябре, скрупулезно отмечая, сколько и каких она сорвала цветов и собрала овощей. А еще она начала работать в Комитете австралийских женщин-волонтеров, который оказывал разнообразную помощь австралийским военным – их прибывало в Британию все больше и больше.

Они с Лайонелом все так же часто ходили в театры и кино, с друзьями играли в бридж или обедали, нередко позволяли себе бутылку шампанского. Связи и репутация Лайонела давали возможность знакомиться с новыми людьми; среди них был и американский корреспондент Уильям Хиллман, некоторое время проработавший в Берлине, а теперь завсегдатай их обедов. «С ним было очень интересно, – писала Миртл. – С 1929 года он знал Гитлера и всю его шайку и много рассказывал о них. Вэл тоже присутствовал и внимательно слушал». К обеду тогда подавали грудку фазана, подаренную Лайонелу признательным пациентом.

Пока на суше стояло обманчивое спокойствие, на море начала разворачиваться серьезная война с первыми жертвами: рано утром 14 октября немецкая подводная лодка U-47 прорвала оборону Скапа-Флоу, гавани на Оркнейских островах, крайней северной оконечности Шотландии, которая, по причине удаленности от немецкого воздушного пространства, должна была стать главной военно-морской базой Великобритании на время войны. Командир подводной лодки, Гюнтер Прин, первой же торпедой поразил «Ройял Оук», старый линейный корабль с 1234 людьми на борту. После этого Прин развернулся было на обратный курс, но, поняв, что надводные корабли британцев почему-то не отвечают, вернулся обратно и повторил атаку. Вторая торпеда пробила 30-футовую (9-метровую) дыру в британском корабле, и он затонул всего за 13 минут. Погибло около 833 человек, многие даже не успели проснуться и встать со своих коек. Горстка выживших оказалась в ледяной воде. Те, кого удалось спасти, мучились от ран. Почти сто членов экипажа были «салагами», мальчишками моложе восемнадцати лет, только что призванными во флот и даже не успевшими стать рядовыми матросами.

«Ройял Оук», один из пяти линкоров класса «Ривендж», в годы Первой мировой войны построенных для Королевского военно-морского флота, был медленным, устарел и не годился для военного применения. Однако его затопление стало тяжелым моральным ударом и показало, что Германия способна вести войну в британских водах, на базе, считавшейся неуязвимой для подводной атаки. Прин прославился в Германии и первым из кригсмарине получил Рыцарский крест Железного креста с дубовыми листьями. «Ужасная новость из Скапа-Флоу, 810 погибших, – писала Миртл. – Так страшно, что кажется, будто это неправда».

За несколько дней до этого король посетил Скапа-Флоу, откуда уехал в Инвергордон. Скорее всего, он вспоминал, как больше четверти века назад сам служил во флоте: незадолго до 3 августа 1914 года, когда Британия объявила войну Германии, линкор «Коллингвуд», на который поступил молодой герцог, был отправлен в Оркни. Впрочем, особенной славы он не стяжал: через три недели у герцога начались страшные боли в животе, он буквально задыхался; это оказался аппендицит, и герцога спешно отправили в Абердин на операцию. Потом он вернулся на корабль и в мае 1916 года участвовал в Ютландском сражении. Но боли в животе не отступали, в конце концов у него диагностировали язву, и к июлю следующего года, снова с острыми болями, доставили в военный госпиталь близ Эдинбурга. Будущий король с трудом смирился с тем, что морскую карьеру надо заканчивать: целых восемь лет ушло на учебу и службу. «Похоже, я не годен к морской службе, даже если и поправлюсь после этого легкого приступа», – писал он отцу^[19].

Теперь король ехал в Шотландию на специальном бронированном поезде, который отправлялся с вокзала Юстон в условиях строжайшей секретности. Полиция оцепила все подходы к шестой платформе, где король должен был сесть в вагон; чтобы его никто не увидел, на соседний путь подогнали состав из пустых вагонов. Ни машинист, ни его помощник при отправлении еще не знали, куда поедут. В поезде король с королевой сумели наконец спокойно побыть в некотором комфорте. К их услугам было все: система кондиционирования, межвагонная телефонная связь, электрокамины и механическая система уменьшения тряски. У каждого из супругов был отдельный вагон, с помещением для отдыха, столовой, спальней и ванной комнатой, а также купе для дворецкого и горничной соответственно^[20]. В своем поезде король проехал за войну примерно пятьдесят две тысячи миль, нередко его сопровождала королева; они встречались со своими подданными и ободряли их.

С началом конфликта дворец быстро перешел на военное положение: многие из обслуживающего персонала были призваны в армию, а почти всех, кто остался, перевели в Виндзорский замок. Охрана и караул облачились в форму цвета хаки и стальные каски, обслуживающий персонал – в защитный и синий цвета. Самые ценные картины и произведения искусства, в том числе и драгоценности короны, спустили в подвалы замка, из выставочных витрин убрали миниатюры, резные камни и фарфор. Стеклянные крыши закрасили черной краской, окна закрыли шторами, а огромные хрустальные люстры в парадных залах Виндзора подвесили всего в трех футах над полом, чтобы ослабить удар, если они вдруг упадут. Лошадей из конюшен Букингемского дворца отправили на сельскохозяйственные работы.