Читать книгу - "Движение вверх - Сергей Белов"

Особой мотивации и высочайшей культуры нервной деятельности требует статус лидера в команде. Передачу, как правило, тебе не дают, когда на табло «+20», а когда — «+1» и последние минуты игры, — мяч почему-то все время летит к тебе. Способность взять ответственность на себя, умение всегда быть на высшем уровне готовности, постоянно переживать тяжелейший стресс дорогого стоят.

Рискну предположить, что отсутствие программ интеллектуального развития спортсменов в СССР было не случайным, а лежало в общем контексте политики по оболваниванию нации. Обеспечивать общие стандарты, управляемость и сплоченность коллектива, его благонадежность (в том числе во время выездов за рубеж), конечно, гораздо легче, когда спортсмен неразвит и необразован, полностью зависим от тренера и спортивных функционеров, лишен жизненных альтернатив как в настоящем, так и в будущем. Из такого спортсмена можно веревки вить, не то что быть уверенным в безупречном исполнении им тренерской установки на игру.

«Дебилизм» спортсменов — очень скверный штамп. В большом спорте обязательно нужно быть личностью. Все мои партнеры по командам, в которых я играл на высоком уровне, были такими. Пускай по сравнению с кем-то твоя одаренность — деформированная и проявляется только на площадке. Я, допустим, в молодости мог стесняться своей худобы, бояться раздеться на пляже, но на площадке я преображался. Мне было плевать на мои худые плечи, главное, что я был способен раз за разом укладывать мяч в корзину соперника и самовыражаться. Спорт — это великое состояние души, устремленность к победе, ради которой ты сначала должен победить самого себя.

Именно наличие ярких личностей в спорте делает команды узнаваемыми, разноплановыми. Величие спорта в том, что он дает шанс самым разным людям проявить себя за счет разных качеств. Это вечное противостояние Давида и Голиафа, соперничество физической и духовной силы. Главное — сколько бы ты ни падал, ты должен подняться и идти дальше. И выходя на старт, отчетливо представлять себе, что произойдет, если ты дашь себе слабину и твоя команда из-за этого проиграет.

Публичная жизнь

Я никогда не стремился конвертировать приобретенный мной в спорте авторитет в политическую карьеру или просто в «интеллектуальный капитал» дружеских, а точнее, якобы дружеских, контактов с сильными мира сего. Пожалуй, единственным опытом моего «хождения во власть» (руководство спортивной федерацией я таковым не считаю, поскольку это в основном все-таки была профессиональная, а не политическая деятельность) было участие в Общественной палате Российской Федерации в 2007-2009 годах. Должен признаться, что, хотя в этом учреждении и есть достойные и толковые люди, в целом этот опыт оставил у меня удручающие впечатления. Бестолковая болтовня — вот как я вынужден охарактеризовать большинство из заседаний, в которых мне довелось принять участие.

Я с удовольствием принимал бы гораздо более активное участие в благотворительной деятельности, особенно если бы обладал уверенностью, что она организована правильно, а главное, что собранные в ходе нее средства попадут по назначению действительно нуждающимся в них людям. Пока мой вклад в гуманитарную политику страны сводится к участию в товарищеских баскетбольных играх, которые в последние годы организуют АСБ и КЭС-Баскет, но это не благотворительные акции в полном смысле этого слова. Это просто популяризация на массовом уровне спорта и здорового образа жизни, что, впрочем, в наших сегодняшних условиях тоже очень немало.

В нашей стране пока слабо развита культура благотворительной деятельности и вовлечения в нее известных людей. Если когда-нибудь эта культура разовьется, и к тому времени еще кто-то будет помнить о спортсмене Сергее Белове и его знаменитых бросках, я с удовольствием буду помогать людям.

Судьба лидера

Мне часто доводилось слышать о себе мнение: «Тяжелый, неудобный, высокомерный человек» Я не считаю, что эта точка зрения соответствует действительности. Действительно, я не любил много разговаривать, предпочитая делать дело. Мне вообще не обязательно разговаривать с человеком, чтобы общаться с ним. Лучшей иллюстрацией моего подхода к общению с людьми является моя многолетняя дружба с Модестасом Паулаускасом. Находясь рядом, нам не нужно было разговаривать, чтобы чувствовать и поддерживать друг друга как в жизни, так и на игровой площадке, где мы, чередуя инициативу, тащили на себе игру за игрой. Известно воспоминание Вани Едешко о том, как он увязался с нами на прогулку и был потрясен тем, что мы «за два часа не сказали друг другу ни слова, но при этом, похоже, чувствовали себя прекрасно».

Да, у меня всегда было свое собственное мнение по важным для меня вопросам, в особенности по поводу важнейшего для меня — игры в баскетбол. Это мнение часто не принималось окружавшими меня людьми, и я его не навязывал. Но и себя не считал обязанным отказываться от своего ego и быть «как все».

О, этот извечный конфликт личности и системы! Сколько времени и жизненных сил я убил на доказывание того, что имею право не быть в стаде, не жить по общему стандарту! В основе всех моих конфликтов с тренерами всегда лежало одно — их стремление обустроить все одинаково и мое нежелание этой «одинаковости», не нужной и даже вредной для развития того, что действительно делало меня большим игроком.

Не хочу хвастаться, но — это было, в конце концов, замечено и другими, — играя, я всегда опережал свое время. Я шел впереди, а судьба лидера всегда нелегка. Слава Богу, что я не разделил, по крайней мере, участи сотен и тысяч известных и не очень известных сынов нашего Отечества, которых Отечество на протяжении всей их жизни затаптывало в грязь и лишь через десятилетия после смерти признавало их правоту и объявляло гениями.

Наука духа

Меня в жизни всегда выручало то, что я старался быть самодостаточным, не разменивался на мелочи, черпал ресурсы для своего движения вверх не в лестных отзывах окружающих и не в общепринятых стандартах поведения, а в силе собственного духа. На каком-то этапе эта «автономность» существования получила дополнительное развитие и подкрепление. В тяжелый период моего вынужденного затворничества в 1982-1986 годах я по-настоящему обратился к вере в Бога.

Не секрет, что в советское время религиозное воспитание практически повсеместно отсутствовало. Не была исключением и наша семья — думаю, не потому, что родители были неверующими, а потому, что не хотели нарываться на неприятности, в том числе и для нас, детей. В течение карьеры игрока времени задумываться о вечном особенно не было, да и особых поводов тоже. Жизнь моя развивалась вполне благополучно, в спорте я добивался высоких результатов, материально не бедствовал. Распад первой семьи был, конечно, неприятным эпизодом, однако отношение в обществе к разводам уже сформировалось как к не самому страшному бедствию.

И вдруг все стало оборачиваться против меня, вся жизнь, выстроенная моим многолетним трудом, стала рушиться у меня на глазах, как карточный домик. В тот момент я понял, что никто, кроме Бога, мне не в состоянии помочь. Эта вера дала мне возможность пройти ту страшную для меня ситуацию, а позднее укрепилась во время тяжелой болезни сына. В те трудные дни я пытался анализировать происходящее, искать собственную вину, духовно обусловившую беды. Я искренне верил, что обращение за помощью к Богу — единственное, что может меня спасти.