Читать книгу - "Бальтазар Косса - Дмитрий Балашов"

Представь себе, Оддоне, что было бы с церковью, ежели мы, двести лет тому назад, сожгли Франциска Ассизского, вместо того, чтобы прославить его, как святого! Как ныне сожгли Яна Гуса? И ведь такая возможность была! Прямее сказать, она всегда есть! Ведь сожгли же Дольчино! Она никогда вовсе не исключалась, и свои Доменичи находились всегда! Пармского проповедника, Герарда Сегалелли, сожгли в 1296-м году! Ну что ж! Его сменил Дольчино, глава «апостольских братьев», засевший с целой армией последователей на горе Дзебелло и два года, с 1305-го по 1307-й доблестно, терпя голод и неслыханные лишения – человечину ели! – сопротивлявшийся новаррским войскам Климента V! Скажешь, кучка безумцев? Сам великий Данте советовал ему в своей бессмертной «Комедии» запастись продовольствием, дабы устоять под снежными заносами, перед натиском наваррцев! Представь себе на миг, что стало бы, ежели Дольчино со своей красавицей-подружкой победил? И Маргарита Тридентская, которая могла бы стать тогда предшественницей Екатерины Сиенской, начала поучать и ставить пап на римский престол!

Признав миноритов, церковь спасла себя на два столетия от дальнейшего гниения и распада. Так почему бы было не признать Яна Гуса и – да, да! – кое что из учения Виклифа, книги которого я, по неразумению, жег сам, поддавшись этому поветрию, что плоть сильнее Духа и идею можно выжечь огнем!

В споре папы с генералом ордена францисканцев Микеле Чезенским Уильям Оккам и Марсилий Падуанский были правы, и отлучение их от церкви в 1328-м году стало величайшей глупостью! И Оккам, и Марсилий Падуанский мечтали о Вселенском соборе с участием мирян-богословов, как это было у нас, в Пизе, как это было и в Констанце… Нынешняя реформа запоздала ровно на сто лет! И, по сути, так и не проведена! На тебя, Оддоне, падает великая задача, исполнение которой позволит укрепить римский престол, неисполнение – погубит его или приведет к распаду церкви уже в этом столетии!

Могущество пап, утвержденное Григорием VII, Гильдебрандом, окончило на Бонифации VIII, который требовал истреблять сторонников бедности церкви, а кончил тем, что Нагарэ попросту надавал ему оплеух и осрамил, а папский престол французы перевели в Авиньон! И уже Жака Моле начинают считать пророком и святым мучеником!

Доменичи с Нимусами губят не ересь, а саму церковь! Церковь страдающую, церковь бедняков и отчаявшихся, – а их большинство! – церковь любви, превращая ее в мертвый инструмент голой власти!

Ну, а Сион… тысячелетние тайны которого я рассказал тебе, и теперь буду ждать от них земной скудоумной кары… Оставь! Меня не надо жалеть, и защищать не надо! Я помогу тебе, сколько могу, и погибну тогда, когда мне и надлежит погибнуть!

Ты знаешь, я нынче верю в Господень промысел гораздо больше, чем верил в молодости, когда надеялся только на себя. Я говорил тебе о рыцарях Сиона потому, что должен был сказать, но страха во мне нет. Страх – это жажда жизни во что бы то ни стало. Его у меня нет, ибо нет стремления жить «во что бы то ни стало», отказываясь от себя, от своих убеждений, веры, от гордости, наконец!

– Я назначу тебя главой кардинальской коллегии! – говорит, подумав, Оддо.

И Косса отвечает спокойно, склоняя голову:

– Я не обману тебя!

– Знаешь, Бальтазар! – говорит Оддоне, хмурясь и опуская очи долу. – Ты извини, но я никогда не понимал твоей жадности к женской любви. Чего ты достиг в конце концов?

– Ты прав, Оддоне! – отвечает Косса. – Ты и тут прав! Хотя теперь у меня, наконец, есть человек, который, которому, вернее которой, я обязан всем.

– Госпожа Джаноби?

– Да, Има! И знаешь, Оддоне, это больше, чем плотская любовь. Это… Не ведаю, как сказать…

– Верю, – говорит Колонна, – и не сужу.

И опять они молча пьют, и оба чуют, что становятся ближе друг к другу.

И более об этом речи нет. Речь идет о кондотьерах, о Риме, об Изолани, которому уже послана грамота Коссы, о Браччо да Монтоне, о неурядицах в Неаполе и в Милане.

– Ни нам, ни германскому императору не возродить Римской империи! – говорит Косса. – Но мы должны хотя бы возродить авторитет церкви и не позволить ее вновь расколоть на две враждующие половины! В этом, как ни странно, нам очень помог Азенкур. И ежели исключить Сионское братство, вряд ли кто сейчас станет так уж хлопотать о новой схизме.

– Стало быть, не стоило жечь пражских проповедников? – спрашивает Оддоне, подымая тяжелые глаза на Коссу.

– И да, и нет! – отвечает тот. – Так, как это было сделано, и то, к чему это привело, – не стоило! Покойный Забарелла был абсолютно прав, когда не хотел убивать ни того, ни другого. Идею нельзя убить! Римляне уже попробовали, в свое время, физически уничтожить христианство и добились только умножения святости. Увеличились ряды мучеников за веру. Адриан это понял, но было, пожалуй, уже поздно. Правильнее всего было бы поступить с ними, как с Франциском Ассизским и его учением, что позволило бы нам реформировать церковь, не руша института папства!

– И ты мыслишь, в Богемии начинается…

– Не мыслю! Но двух новых мучеников мы сотворили сами! Благодари за это Доменичи и моего незабвенного Дитриха фон Нима! Когда за высокую политику берется обыватель, к тому же еще и злой, можно заранее быть уверенным, что он уничтожит все, что можно и не можно… И даже не со зла! А попросту по жестокой слепоте своей, по полной неспособности заглянуть в завтрашний день.

– Но можно ли, Бальтазар, можно ли, допустимо ли стараться изменить предначертанное свыше?

– Ежели бы мы знали только, что предначертано! – вздыхает в ответ Косса. – Во всяком случае, ни Доменичи, ни Нимусы этого не ведают!

Он встает, разливает вино. Молча пьют.

– Во всяком случае, порядок в курии я попробую навести! – говорит, спустя время, Оддоне Колонна. – Иначе незачем было соглашаться на власть!

Косса умер 22 декабря 1419-го года, всего через несколько месяцев после того, как прибыл во Флоренцию и получил от папы Мартина V прощение и епископство Тусколо на прокорм. За полгода можно многое сделать, но о делах его в этот период мы не ведаем ничего. А все-таки, был ли он отравлен? Поверить в то, что его отравил Мартин V, Оддоне Колонна, исходя из той характеристики, которую дают новому папе решительно все современники, я не могу. Порядочность, доброта, культура, простота в обращении, внимательность к людям и – убийство? Да к тому же убийство бывшего друга? Нет, не верится! Не вяжется одно с другим, как, полагаю, и тюремная камера в Мантуе! Да, Оддоне Колонна мог потребовать перевода Коссы из немецкой тюрьмы в итальянскую, как я написал выше, это возможно. Но стал ли бы он после этого держать Коссу в заключении – большой вопрос. Выпустил бы! Конечно, договорившись, конечно, укрепив грамотою. Да ведь по тем же источникам, Мартин V вернул Коссе кардинальский титул и сделал его своим первым советником, главой кардинальской коллегии? И отравил? Невероятно. Иное дело, ежели Коссу отравили рыцари Сиона, как изменника их делу. Они – могли. Но об этом мы не знаем ничего, и не будем гадать и громоздить друг на друга недоказанные ужасы. Косса мог легко умереть и сам по себе, могло отказать сердце, мог умереть уже потому, что ему, привыкшему быть первым, после того, как он передал бразды власти другому, стало, по существу, незачем и не для чего дальше жить. Люди власти чаще всего умирают вскоре после того, как, по тем или иным причинам, потеряли эту власть.