Читать книгу - "Пятьдесят лет в Российском императорском флоте - Генрих Цывинский"

Февраль и март я провел в Петрограде, принимая участие в обсуждении проекта постройки нового завода бездымного пороха и иных взрывчатых веществ для Морского ведомства во Владимирской губернии. В это правление я был приглашен в качестве консультанта. Дело в том, что Охтинские пороховые заводы, да еще после пожара, не могли удовлетворять потребности армии и флота; кроме того, неуверенность за Петроград и вообще за все западные окраины, близкие к фронту, вызвали необходимость строить дальше от фронта новые заводы и фабрики военного характера. Морское ведомство предложило тогда правлению завода Барановского взять на себя постройку и эксплуатацию нового завода для выделки пороха.

Во Владимире был губернатором мой товарищ по Морскому Училищу, а теперь камергер Иван Николаевич Сазонов. В расчете на его содействие правление поручило мне отправиться во Владимир для скорейшего получения концессии на эту территорию. Весна была ранняя, река Клязьма разлилась во всю ширину, затопив луга и леса, зеленевшие кругом, а на высоких холмах белели соборы старинной русской архитектуры. Сазонов принял меня с сердечным радушием; дом его был поставлен на широкую ногу, в зале стоял еще пасхальный стол, и любезная хозяйка с дочерью угощали меня с истинным русским гостеприимством. В 5 дней мой адвокат окончил все формальности по покупке земли, и на Фоминой я вернулся в Петроград.

В первых числах мая я отправился в Або, туда для завода Барановского прибыли из Швеции механизмы и материалы для будущего завода. В Або командиром порта был капитан 2 ранга Армфельд, плававший у меня на «Герцоге» артиллерийским офицером, мне удалось быстро получить наши грузы и отправить их со скорым поездом в Петроград. Из Або я поехал в Биорнеборг. Этот чистенький город шведского типа, с заботливо оберегаемой бедной зеленью холодного севера, имел своеобразный вид в наступившие в то время белые полярные ночи. На улицах тихо и пусто; лошадей не видать, и благодаря их отсутствию, мостовая чиста и блестит, точно отполированный паркет. Днем небо ясное и солнце светит ярко, но в воздухе чувствуется холод. И эта вялая жизнь природы отражается на спокойном характере местного населения: на улицах и днем не видно оживления. В 5 верстах от города гавань, за ее молом в то время разгружались 3 парохода, пришедших из Швеции, и между ними был один с грузом для нашего завода.

Командир порта лейтенант граф Мюнстер жил в лесу в деревянной даче, на берегу у гавани. В море по горизонту виднелись еще ледяные поля. В этом маленьком порту нет ни магазинов, ни складов; привозимые товары с пароходов выгружаются на баржи и по реке, превращенной в судоходный канал, отсылаются в город и на железную дорогу. Это единственная в Финляндии гавань, которая подвергалась обстрелам немецких крейсеров. Перед моим приездом немецкий крейсер бросил несколько снарядов, повредил разгружавшийся у мола один пароход с военными грузами. Считая Финляндию дружественной страной, немцы знали хорошо, что лежащий вдали от порта город будет не тронут, а пострадают лишь пароходы с военными грузами для России. Одновременно подвергалась обстрелу и гавань в Рауме, о чем было ночью передано сюда по телефону. Это вызвало панику в военной охране обоих портов. Охрана состояла из нескольких жандармов и небольшой портовой команды в обеих гаванях.

Раннею весною 1916 г. года Балтийский флот оплакивал потерю своего любимого, достойного начальника — адмирала Н.О. Эссена; он умер от воспаления легких, простудившись на переходе морем во льдах между Ревелем и Гельсингфорсом. На место Эссена командующим флотом был назначен вице-адмирал Канин (большую часть службы провел в Черноморском флоте, был моим сослуживцем — в 1906–1907 гг., командовал броненосцем «Синоп» и «Георгием Победоносцем»). Это был весьма обстоятельный, спокойный и разумный морской офицер, но он во многом уступал Эссену. Тот был природный моряк в душе, его предки были шведы, и море было родною их стихиею. Канин был хорошо образован и знал в теории военно-морское дело, имел и достаточную практику в плаваниях, но этого мало; он, как и все черноморцы, слишком сроднился со своей Малороссией, и его стихией была степь горячего юга, а не северное, туманное и бурное море.

6 июля я уехал на Юг. Мне предстояло побывать в Харькове, Юзовке, Таганроге и Новороссийске. В Харькове, как всегда, я хлопотал об угле, который с каждым днем доставался с большим трудом, так как требования на уголь росли. Далее я отправился в Юзовку. Там наше правление строило новый снарядный завод из 8-ми огромных корпусов и при нем строило целый город для устройства квартир личному составу. Постройка домов велась из железобетона. Работы исполнялись тремя тысячами военнопленных (немцы, австрийцы и итальянцы, последние из австрийской армии). Старшие капралы из немецкой армии были назначены руководителями этих работ, и надо отдать им справедливость — они вполне добросовестно относились к этому делу, как бы работая для своего фатерлянда.

Когда я в 1919 году был опять в Юзовке, то нашел там нескольких итальянцев из австрийской армии, оставшихся добровольно навсегда в Юзовке, женившись там на местных хохлушках, и служивших на нашем заводе уже во время гражданской войны. Территория строящегося завода находилась в 8-ми верстах от г. Юзовки и Новороссийских заводов; жить там еще было негде, и я поместился в главном доме директора г. Свидзына. Дом этот двухэтажный, обставленный с английским комфортом, был построен в конце 18-го столетия основателями Юзовки братьями Юзами — англичанами. Они были пионерами; в 1850-х годах построили здесь угольные шахты и грандиозный металлургический завод так называемого «Новороссийского О-ва». Наш директор О.О. Брунстрем в Лондоне откупил 75 % акций у братьев Юз, и вся территория Юзовки, бывшая до сих пор концессией Англии, стала теперь собственностью российских подданных.

Постройка завода требовала 300000 пудов цемента; я отправился в г. Новороссийск за цементом, который вырабатывался там на нескольких заводах. По пути туда я остановился в г. Таганроге, где средствами нашего Ревельского завода строился также новый снарядный завод, для которого вблизи морского берега была закуплена территория в 200 десятин земли. Работы производились под руководством инженера-технолога Малецкого (служил в Артиллерийском отделе Обуховского завода и приезжал в 1907 и 1908 гг. в Севастополь для установки на судах эскадры новых прицелов для наших стрельб). Этот грандиозный завод из многих корпусов бетонной постройки требовал миллионы пудов цемента, который надо было доставлять из Новороссийска.

Был август, в Новороссийске стояла обычная в то время жара, и я чувствовал себя неважно. На рейде я застал отряд военных транспортов под командою контр-адмирала Львова; командиром порта был капитан 1 ранга Верховский. Оба — мои бывшие сослуживцы, и мне удалось получить военный транспорт под командою капитана 1 ранга Федорова, погрузить в него закупленный в Новороссийске цемент и отправить его в Мариуполь, откуда по железной дороге в Юзовку, а в Таганрог цемент был отправлен несколько позже на другом транспорте.

В сентябре на морских фронтах воюющих держав положение было следующее: Англия объявила морскую блокаду всего побережья Северного моря; канал Ламанш был загражден английским флотом, дабы иметь беспрерывное сообщение с Францией. В ответ Германия объявила беспощадную крейсерскую (вернее, каперскую) войну всем торговым и пассажирским судам, даже нейтральных стран, в Атлантическом океане и Немецком море. Несколько десятков подводных лодок, прорывая английскую блокаду, взрывали в океане и в Немецком море все попадавшиеся им суда без различья наций. Между прочими был ими взорван в Атлантическом океане огромный пассажирский пароход под американским флагом «Лузитания», и на нем погибло несколько тысяч пассажиров, граждан Северной Америки и иных нейтральных стран. Северная Америка объявила ей войну и послала во Францию свою десантную армию. Весь коммерческий флот Германии, интернированный до сих пор в американских портах, теперь стал собственностью США.