Читать книгу - "Александр Михайлович. Несостоявшийся император - Александр Широкорад"

И такой огромный полицейский аппарат вовремя не предупредил правительство о подготовке большевиками захвата власти?

Так что мы можем с полной ответственностью лишить «отцовства» большевиков, меньшевиков и эсеров.

Государственные перевороты можно разделить на три типа по конечному отношению их участников к содеянному. Первый тип — неудачный переворот. Например, те же декабристы оказались в Петропавловке, дружно покаялись и честно во всём признались. О таких переворотах писать легче всего — вся деятельность заговорщиков на ладони у историка.

Второй тип — полностью удачный переворот, после которого все участники и примазавшиеся хвалятся своими подвигами, безмерно преувеличивая их. Тут историку приходится отделять подлинные события от вымышленных, но делать это сравнительно просто.

Третий тип — удачный переворот, после которого по каким-то причинам все участники стыдятся его и открещиваются от участия в нём. В какой-то мере примером оного может служить смерть Павла I от апоплексического удара 11 марта 1801 г. Но и тут есть большие возможности для историка. Пусть все участники переворота официально молчали или открыто лгали, но в кругу близких знакомых они бахвалились содеянным и потихоньку составляли записки и мемуары для потомков.

Февральская революция в России представляет уникальный переворот в истории человечества.

К перевороту приложили руку все сильные мира сего. Николай остался в полном одиночестве, если не считать нескольких старцев сановников и небольшого числа служак — армейских и полицейских офицеров. Участники переворота преследовали различные, порой взаимоисключающие друг друга цели. Проиграли все участники переворота. Причём, проиграли, сказано слишком мягко. Значительная часть заговорщиков была убита большевиками, а остальные вынуждены были эмигрировать. Борцы с царизмом, оказавшиеся в нищете в Париже, с тоской вспоминали свои имения, обеды у «Дадона», где они произносили тосты за русскую конституцию, нелегальные сходки, где им бурно аплодировали студенты и курсистки, вспоминали родных и друзей, погибших в застенках ВЧК. В такой ситуации вряд ли тянуло похваляться участием в заговорах, в планировании цареубийства.

Кстати, это было опасно для здоровья и жизни. В Париже возник культ «мученика Николая», и озверелые белые офицеры, не имевшие возможности отомстить красным, были рады отыграться на беззащитных эмигрантах. Впоследствии ими был до смерти забит Родзянко. Во Франции белый офицер стрелял в Милюкова, но его закрыл своим телом кадет Набоков.

В итоге большинство заговорщиков погибло или умерло, не оставив после себя воспоминаний или документов. Написанные же в эмиграции мемуары имели цель не рассказать потомкам, как было, а самооправдаться: я не знал, не делал, а если и делал, то совсем мало, хотел как лучше, и прочая, и прочая.

Поэтому надо честно сказать читателю, что современным историкам, и мне в том числе, известна лишь внешняя сторона событий конца 1916 г. — начала 1917 г., но закулисный механизм происшедшего до сих пор остаётся загадкой. Не менее загадочно поведение в тот период и великого князя Александра Михайловича, и его окружения.

С начала войны главнокомандующим русской армии царь назначил великого князя Николая Николаевича младшего, который к августу 1914 г. командовал гвардией и одновременно Санкт-Петербургским военным округом. Ставка верховного командования первоначально располагалась в городе Барановичи. Великий князь был посредственным стратегом и администратором, но и он без помощи штабных офицеров понял, что вести войну, полагаясь на стремительно разваливающуюся систему управления империей, нельзя, и попытался решать наиболее важные вопросы самостоятельно.

На фронте не хватало 76-мм снарядов, а тыловые запасы их были столь велики, что их не смогли расстрелять ни в Гражданскую, ни в Финскую, ни в Великую Отечественную войну и достреливали на полигонах в 50-х гг. XX в. На фронт прибывали десятки тысяч босых новобранцев, зато полстраны щеголяло в новеньких сапогах военного образца. Таких примеров можно привести сотни.

Постепенно Ставка стала вторым после Петербурга полюсом власти, что вызвало недовольство царя и ярость Алисы. В Ставку попытался проникнуть Распутин. На его телеграмму Николай Николаевич ответил коротко и ясно: «Приезжай — повешу». Кстати, и царь побоялся везти с собой в Ставку Григория.

Замечу, что царь ни разу не показался на передовой, хотя периодически заглядывал в тыловые части. Одни раз он даже вёрст эдак на десять подъехал к линии фронта (то есть вне действия полевой и корпусной артиллерии немцев). За это подобострастные генералы наградили его Георгиевским крестом. Чтобы быть «ближе к народу», Николай II демонстративно ходил в простой гимнастёрке с одним «Георгием», то есть без многочисленных наград, положенных по происхождению.

Увы, народ не оценил «демократичность» царя. Когда в кинозалах демонстрировалась хроника, при появлении царя почти всегда из толпы летела реплика: «Царь наш с “Егорием”, а царица с Григорием».

Под нажимом царицы и Распутина Николай II 20 августа 1915 г. объявил, что принимает на себя командование армией. Обстоятельства этого рокового решения хорошо описаны французским послом Морисом Палеологом: «Когда сегодня утром я вошёл к Сазонову [министр иностранных дел], он немедленно объявил мне бесстрастным, официальным тоном:

— Господин посол, я должен сообщить вам важное решение, только что принятое Его величеством государем императором, которое я прошу вас держать в тайне до нового извещения. Его величество решил освободить великого князя Николая Николаевича от обязанностей Верховного главнокомандующего, чтобы назначить его своим наместником на Кавказе, взамен графа Воронцова-Дашкова, которого расстроенное здоровье заставляет уйти. Его величество принимает на себя лично верховное командование армией.

Я спросил:

— Вы объявляете мне не намерение только, но твёрдое решение?..

— Да, это непоколебимое решение. Государь сообщил его вчера своим министрам, прибавив, что он не допустит никакого обсуждения.

— Император будет действительно исполнять обязанности командующего армией?..

— Да, в том смысле, что он отныне будет пребывать в Ставке Верховного главнокомандующего и что высшее руководство операциями будет исходить от него. Но что касается подробностей командования, то их он поручит новому начальнику штаба, которым будет генерал Алексеев. Кроме того, главная квартира будет переведена ближе к Петрограду; её поместят, вероятно, в Могилёве.

Несколько времени мы сидели молча, глядя друг на друга. Затем Сазонов говорит снова:

— Теперь, когда я сказал вам в официальной форме всё, что следовало, я могу вам признаться, дорогой друг, что я в отчаянии от решения, принятого государем. Вы помните, что в начале войны он уже хотел стать во главе своей армии и что все его министры, и я первый, умолили его не делать этого. Наши тогдашние доводы имеют теперь ещё большую силу. По всем вероятиям, наши испытания ещё далеко не кончились. Нужны месяцы и месяцы, чтобы переформировать нашу армию, чтобы дать ей средства сражаться. Что произойдёт за это время? До каких пор принуждены мы будем отступать? Не страшно ли думать, что отныне государь будет лично ответственен за все несчастья, которые нам угрожают? А если неумелость кого-нибудь из наших генералов повлечёт за собою поражение — это будет поражение не только военное, но и вместе с тем поражение политическое и династическое.