Читать книгу - "Московское метро. От первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935) - Дитмар Нойтатц"

Представление о том, что должно считаться «культурным», в прошлом не раз менялось, и не только в России. Выражение «культурно» в повседневной жизни россиян имело и имеет до сих пор важное значение. Прежде всего, комсомол делал акцент на том, чтобы члены организации «культурно» жили, «культурно» одевались и вели себя, «культурно» работали и «культурно» же проводили свободное время и оказывали такое влияние по возможности на многих других рабочих.

В Советском Союзе 1930-х гг. выражение «культурно» являлось понятием, противоположным крестьянскому образу существования и традиционной сельской жизни. Самовосприятие культурных рабочих и размежевание с деревенским образом жизни отчетливо проявляется на фотографиях метростроевцев, опубликованных в газетах, журналах и книгах: перед нами предстают не русские крестьяне с всклокоченными бородами, длинноволосые и одетые в лохмотья, образы которых известны нам по другим источникам, но гладковыбритые, с короткой стрижкой мужчины, производящие впечатление моложавых городских жителей, либо в костюме с галстуком, либо в спортивной рубашке с открытым воротом, а также ухоженные молодые женщины в простых, но аккуратных платьях, и с прической, навеянной западноевропейской модой.

Приехавшие из деревни новые рабочие поначалу привезли с собой и сельские обычаи, которые вызывали неприятие у партии и комсомола. До середины 1933 г. никто не заботился о том, как живут рабочие в барачных поселках. В середине 1933 г. ситуация изменилась в связи с мобилизацией комсомольцев и коммунистов. Представители партийной и комсомольской организаций начали наведываться в бараки и интересоваться условиями жизни их обитателей. Хотя у коммунистов и комсомольцев было свое жилье в Москве, они приходили в бараки, чтобы провести беседы, выступить с докладом и прививать рабочим навыки «культурной» жизни, учить их содержать в чистоте свое спальное место и умываться.

Впрочем, нередко членам комсомола и партии приходилось сначала поднять себя на «идейно-культурный уровень», прежде чем они могли выступать в роли «воспитателей». Порой из партии исключали коммунистов, которые сами устраивали попойки вместо того, чтобы воспитывать своих коллег. Образцовые парторги, как они сами с, гордостью представляли свою деятельность в опубликованных «Рассказах строителей метро», при воспитании членов своей группы принимали во внимание также их личные обстоятельства, прежде чем применить репрессивные меры:

«Я внимательно изучал людей, состоявших в партгруппе. Я не знал их с производственной стороны, но интересовался их условиями жизни и старался, где это было необходимо, помочь людям. У меня в смене был коммунист Иванов, проходчик, опытный переплетчик книг. Он работал неплохо, но вдруг я заметил, что работа у него не спорится. Я заинтересовался, расспросил его. Выяснилось, что у него была большая семья, его жена также работала и дети оставались без присмотра. С помощью профсоюзной организации мы устроили его детей в детский сад. Несмотря на это, Иванов работал все хуже и однажды даже появился на рабочем месте пьяным. Это тягостный проступок, за это можно было расстаться с партбилетом. Когда я уже собирался выбросить его из партии, я осознал, что недостаточно знаком с обстоятельствами его жизни. Я снова начал расспросы. Оказалось, что у него были проблемы с женой, что родители жены плохо с ним обходились, — одним словом, не сладкая жизнь. Я посоветовался с партийным секретарем, что, мол, он хороший рабочий, нужно попытаться ему помочь. Мы отправили его в дом отдыха, где он провел целых две недели, помогли ему с жильем, и человек исправился, стал активистом в общественной жизни и отличником на производстве. Хорошо, что мы не обошлись с ним формально, человека легко выбить из колеи.

На шахте № 2 мы обнаружили, что кандидат в члены партии товарищ Коновалов часто напивался, не читал книг, редко ходил в баню, не заправлял свою постель. Другой кандидат в партию, товарищ Желбакович, засовывал грязное белье под матрас, неприлично вел себя в общежитии, был неряха. Мы обсудили эти “мелочи” в поведении обоих товарищей на собрании партгруппы и прикрепили к ним коммуниста, который помог им исправиться. Можно сказать, что достигли здесь успеха: товарищи постепенно исправились, приучились соблюдать порядок в общежитии и стали хорошими ударниками».

Поскольку «окультуривание» зависело не только от жильцов, но и от конструктивного состояния бараков и их оснащения, комсомольцы и коммунисты заботились о соответствующих улучшениях, заменяли комендантов бараков, распоряжались о ремонте и лучшем снабжении жилых помещений, а также об устройстве спортплощадок и «красных уголков» с газетами, шахматами и шашками, материалами для чтения и музыкальными инструментами.

Но их деятельность была все же сконцентрирована на самих рабочих. Под лозунгом «культурно-массовой работы» они вели борьбу против процветавших в бараках пьянства, драк и карточной игры. Они приучали рабочих — иногда несмотря на их стойкое сопротивление — умываться, носить нижнее белье, снимать перед сном сапоги и рабочую одежду и плевать не на пол, а в установленные плевательницы. Они следили за поведением рабочих своих бригад или приписанных бараков, вели с ними личные беседы, заставляли их выступать перед другими рабочими или, если их усилия не приносили результата, сообщали партийному секретарю или председателю профкома. Особо упорных пьяниц и драчунов разбирали в товарищеском суде или выселяли из барака.

Рабочие корреспонденты (рабкоры) «Ударника Метростроя» и «легкая кавалерия» совершали ночные «рейды» по баракам и при этом даже в июле 1934 г. заставали рабочих спящими на кроватях в сапогах и грязной спецодежде. Спящим оставлялась записка, что в следующий раз их сфотографируют и поместят в газету. Старшие по баракам позднее сообщали, что эти записки заметно помогли. Воспитание рабочих велось и с помощью стенгазет и производственной прессы. Некультурное поведение клеймили в форме карикатур или сообщений с мест. Рабкоры инспектировали бараки, предпринимали «атаки на ночные тумбочки» и докладывали, у кого из рабочих они обнаружили в тумбочках грязное белье.

По особым поводам, таким как октябрьские праздники или 1 Мая, по выражению одного коммуниста, «обостряли борьбу за темпы и на культурном фронте»: в ходе кампаний рабочие брали на себя обязательство аккуратно убирать в комнатах, наводить в бараках чистоту и украшать их лозунгами и портретами.

Одним из главных направлений воспитательной работы среди рабочих была борьба с нецензурной бранью (мат). Проблема обострилась зимой 1933/34 гг., когда на Метрострой прибыло много комсомольцев, среди метростроевцев возросла доля женщин, и многие комсомолки чувствовали себя неловко из-за громкой вульгарной брани коллег-мужчин. Многие мужчины, в том числе и комсомольцы, особенно когда поблизости оказывались женщины, скабрезно бранились, отпускали двусмысленные замечания или «острые» шуточки. В раздевалках и при спуске в шахту в давке мужчины часто давали волю рукам, доводя комсомолок до слез.^[191]