Читать книгу - "Куприн. Возмутитель спокойствия - Виктория Миленко"

Дочь писателя начала отвоевывать свое место в купринском мифе, тем более что очень скоро узнала о существовании Марии Карловны, а в 1960 году прочитала только что вышедшую ее книгу «Годы молодости». Ничего по существу она сказать не могла, книга описывала жизнь отца еще до ее рождения. Ксении Александровне тоже предложили написать мемуары, и она начала вспоминать. Отрывки появлялись в журналах «Театральная жизнь», «Советский цирк», газете «Литературная Россия». Читая их, Мария Карловна усмехалась: ничего своего, сплошная компиляция. И готовила второе, дополненное издание своей книги «Годы молодости». В 1966 году, за несколько месяцев до ее выхода, она скончалась. Похоронена на Введенском кладбище в Москве.

Теперь Ксения Александровна осталась единственным авторитетным свидетелем и за отпущенное ей время успела сделать многое для памяти отца. Прежде всего, выпустила мемуары «Куприн — мой отец» (1971, 1979): они продолжили книгу Марии Карловны, рассказывая о жизни писателя после расставания с первой женой, об эмиграции. Название всегда казалось нам каким-то неформатным, пока мы не наткнулись на мемуары Тура Гамсуна «Кнут Гамсун — мой отец» (1952). Случайная аналогия или нет?..

Популяризируя свою книгу, Ксения Куприна много ездила по стране и в сентябре 1971 года оказалась в маленьком городке, в реальность которого мало верила. Отец всегда рассказывал о нем как о сказке, мечте, где живут люди-исполины, цветут волшебные сады... Ксения Александровна стояла на набережной Балаклавы, в то время базы подводного флота.

Поначалу недоумевала: где город-сад? Где чудо-бухта? Ряд скучных тополей, у причалов — субмарины, в воздухе — пыль и скрежет со стороны карьера. А вот и участок отца, о котором он рассказывал чудеса. Ксения Александровна даже рассмеялась: голая скала, бесплодная земля. Но потом появились они — гомеровские «лестригоны», застенчивые обитатели берегов древней бухты, прокопченные рыбаки с чертовщинкой в глазах. И все стало на свои места.

Незадолго до смерти Ксения Александровна, уже тяжелобольная, успела приехать на открытие музея и бюста Куприна на его родине, в Наровчате. Передала в музей личные вещи родителей. 8 декабря 1981 года ее не стало. Она скончалась в Москве, но по завещанию была похоронена рядом с отцом и матерью на Волковском кладбище в Ленинграде.

А потом страны, открывающей музеи писателям и дающей улицам их имена, не стало. Никто никому больше был не нужен. Свобода, брат! Парад суверенитетов. Тут и случился удивительный поворот купринской посмертной судьбы. В начале 1990-х годов «открыли» Балаклаву, до этого «закрытую» как стратегический объект. Подводный флот и все военные объекты вывели, и городок стал практически тем же, чем был при Куприне. Всю бухту заняли лодки аборигенов, которые, подобно лестригонам начала XX века, повезли туристов по всем морским маршрутам, развлекая их байками о Куприне. Александр Иванович стал героем местного фольклора, и его балаклавские похождения довольно органично вписывались в быт курортной бухты, в одуряющие запахи жареной барабули, будоражили кровь токами местного вина. Genius loci Александр Куприн придал своим именем иное содержание истории маленького городка.

В 2009 году здесь поставили памятник писателю. Он вернулся в Балаклаву и — стоит на набережной, опершись на кованую решетку ограды, смотрит на море, на туристов с аквалангом, на детей с плавательным кругом... Жизнь продолжается, меняется, а Куприн остается в самой ее гуще.

Кто может точно сказать, сколько людей ежегодно уезжает отсюда с одной мыслью:

— Приеду домой, обязательно прочту «Листригонов»!