Читать книгу - "Трилогия о мисс Билли - Элинор Портер"

– А ты разве не хочешь, чтобы он был счастливым? Фи! Какой стыд! Хорошенькая же из тебя жена художника. Кажется, Кейт была права, и ты в самом деле собираешься испортить его карьеру.

– Хм! – сказала Билли и тряхнула головой. Немедленно бросилась к пианино и уселась на табурет. Из-под ее пальцев полилась веселая мелодия, и в комнате как будто раздался топот танцующих ног. Быстрее и быстрее играла Билли, быстрее и быстрее топали маленькие танцоры. Потом открылась дверь, и Бертрам крикнул:

– Билли!

Музыка немедленно прекратилась. Билли вскочила, ища взглядом Бертрама.

Может быть… Может быть, она нужна Бертраму? Может быть, он больше не собирается сегодня рисовать?

– Билли! – снова крикнул он. – Ты не могла бы прерваться ненадолго? Я знаю, что это очень грубо, но я все время пытаюсь водить кистью в ритме этой твоей дикой мелодии, а рука еще не совсем окрепла и в результате танцует джигу. Ты не могла бы пока заняться шитьем или еще чем-нибудь тихим?

Билли как будто потухла, но ее голос, когда она заговорила, звучал весело и беззаботно.

– Конечно, милый.

– Спасибо. Я знал, что ты не откажешь, – вздохнул Бертрам и закрыл дверь.

Целую минуту Билли стояла неподвижно, а потом посмотрела на часы и побежала к телефону.

– Роза, мисс Грегори дома? – спросила она, когда ей ответили.

– Мисс Грегори, хромая?

– Нет! Мисс! Грегори, мисс Алиса.

– А. Да, мэм.

– Тогда попроси ее к телефону, пожалуйста.

Минуту пришлось подождать. Маленькая нога Билли, обутая в красивый ботиночек, нервно постукивала по полу.

– Это вы, Алиса? – сказала она. – Вы будете дома еще час-другой?

– Ну… да.

– Тогда я приду. Мы поиграем дуэты или споем. Я хочу музыки.

– Прекрасно. И мистер Аркрайт здесь. Он поможет.

– Мистер Аркрайт? Он у вас. Тогда я не… Нет, я приду.

Билли старалась говорить тверже.

– Приеду как можно скорее. До встречи.

Она повесила трубку и пошла сказать Питу, чтобы Джон скорее готовил Пегги.

– Я думаю, что стоит оставить Алису и мистера Аркрайта наедине, – бормотала она, торопливо переодеваясь, – но лучше я сделаю это позже. У них будет очень много шансов. Но сегодня мне очень надо куда-нибудь поехать!

В Приложении в компании Алисы Грегори и Аркрайта Билли пела дуэты и трио, и в ее музыке слышались новые, серьезные и пугающие ноты. Потом, отдохнув и примирившись со всем миром, она поспешила домой, к ужину и Бертраму.

– Так-то лучше, – вздохнула она, снимая шляпку у себя в комнате. – А теперь нужно найти Бертрама. Разумеется, я ему мешала своей игрой, он же был так занят.

Билли прошла прямо в мастерскую, но Бертрама там не было. Не было его и в комнате Уильяма, и вообще в доме. Внизу, в столовой, сидел на стуле Пит, почему-то очень бледный. Когда вошла хозяйка, он попытался встать.

Билли испуганно бросилась к нему.

– Пит, что такое? Ты болен? – воскликнула она, оглядывая наполовину накрытый стол.

– Нет, мэм, что вы, мэм, – старик поднялся и начал раскладывать вилки и ножи. – Просто надоедливая боль – прошу прощения – в боку. Но я здоров. Да, мисс. Мэм.

Билли нахмурилась и покачала головой. Она видела, как трясутся руки у Пита.

– Пит, ты болен, – возразила она, – пусть этим займется Элиза.

Пит выпрямился. Краски начали возвращаться на его лицо.

– Никто, кроме меня, не накрывал этот стол больше пятидесяти лет. Осмелюсь предположить, что никто с этим и не справится. Кроме того, мне лучше. Боль ушла.

– И все же, Пит, что это? Давно это с тобой?

– Это непостоянная боль, она то приходит, то уходит. Глупо о ней вообще и думать, но когда она приходит, она будто кости мне из ног вынимает, и приходится присаживаться. Но вы же сами видите, что я еще хоть куда. – И Пит вернулся к своей работе.

Его хозяйка все еще хмурилась.

– Это плохо, Пит, – сказала она, медленно качая головой. – Тебе нужно сходить к доктору.

Старик немного побледнел. Он был у доктора, и ему не понравилось то, что он услышал. Честно говоря, он упрямо отказывался верить словам врачей. Он выпрямился и ответил сердито.

– Хм! Прошу прощения, мисс, то есть мэм, но я невысокого мнения обо всех этих докторах.

Билли снова покачала головой, улыбнулась и пошла к двери, а затем спросила как будто невзначай:

– Пит, а мистер Бертрам ушел?

– Да, мисс, около пяти. Он сказал, что вернется к ужину.

– Спасибо.

В коридоре резко зазвонил телефон.

– Я подойду, – сказала хозяйка Питу, развернулась и убежала.

Ей ответил голос Бертрама.

– Билли, дорогая, это ты? С тобой-то я и хотел поговорить. Я хотел сказать… Хотел попросить… – он нервно кашлянул и начал сначала: – Понимаешь, Билли, я встретил пару старых товарищей из Нью-Йорка, и они очень хотят, чтобы я с ними поужинал. Ты не очень расстроишься?

Как будто холодная рука сжала сердце Билли. Она задохнулась и попыталась что-то сказать, но вышло только со второй попытки.

– Нет-нет, конечно, – Билли говорила немного сдавленно, и голос дрожал, но в целом вышло довольно весело.

– Ты уверена, что тебе не будет одиноко? – тревожно спросил Бертрам.

– Конечно нет.

– Тебе стоит только слово сказать, – волновался Бертрам, – и я не стану оставаться.

Билли сглотнула. Если бы только он промолчал и оставил ее одну. Как будто она могла признаться, что ей будет без него одиноко, если ему вовсе не одиноко без нее!

– Глупости, оставайся, конечно, – сказала Билли тем же сдавленным голосом. Не успел Бертрам ответить, как она выдавила из себя «До встречи» и повесила трубку.

У Билли оставалось целых десять минут на то, чтобы поплакать и уничтожить последствия этого, прежде чем Пит позвонит к ужину, но оставалась всего одна минута, когда Уильям постучал ей в дверь.

– Милая, ты заснула? Ужин готов. Ты не слышала гонга?

– Я иду, дядя Уильям, – весело ответила Билли и распахнула дверь.

В глаза Уильяму девушка не смотрела, отвернулась в сторону и комкала подол юбки.

– Пит сказал, что Бертрам ужинает где-то в другом месте, – заметил Уильям как ни в чем не бывало, пока они спускались вниз.

Билли прикусила губу и мрачно посмотрела на него. Она была готова с презрительным равнодушием вынести его жалость – жалость к бедной брошенной жене, чей муж предпочел старых товарищей ей самой. Но на лице Уильяма была написана вовсе не жалость, а полное спокойствие. Он принимал эту ситуацию как должное.

Она знала, что будет ненавидеть его