Читать книгу - "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы - Аделаида Сванидзе"

Очевидно, что и детские игры, включавшие различные соревнования и поединки, служили для тренировки выносливости, силы, сметливости, выдержки и других качеств, необходимых взрослому мужчине. Не случайно при любимой скандинавами игре в мяч создавалась и команда из мальчиков. Эгиль, как уже говорилось, участвовал в ней, будучи лишь 7 лет от роду. А вот Греттир (из «Саги о Гисли», гл. 1) пошел играть в мяч только в 14 лет, и то его уговорил брат Атли. На этих состязаниях люди мерились силой, соревновались в ловкости и даже при известных условиях налаживали отношения (гл. XV, XVIII), что было полезно и для подростков.

Об играх девочек в сагах вообще нет упоминаний. Что касается девушек, то столь же недвусмысленных сведений о воспитании в них идеальных или желательных качеств в сагах также нет. Вероятно, в большинстве рядовых семей девочку обучали взрослые женщины, с малых лет привлекая к своим делам. В сагах походя говорится о занятиях женщин прядением, ткачеством и шитьем, приготовлением пищи, об их участии в сельскохозяйственных работах, умении врачевать, гадать и т. д. На лошадях женщины, как и мужчины, ездили с детства. В связи с брачными и иными делами в сагах часто с похвалой отзываются о женщине не только красивой, но также хорошей хозяйке, знающей, как вести дом, энергичной, умеющей принять гостей и занять собеседника, умной и ловкой в обращении с мужем, детьми и прислугой и, что нередко подчеркивается, обладающей покладистым характером. Прозвище девушки Кружевная Рука свидетельствует, что она была искусной кружевницей. В целом образ идеальной жены в сагах вполне сочетается с образом идеального мужчины — мужа и воина. Характерно, что в сагах нет упоминаний о том, что девочка пасет домашних животных; похоже, все связанное со скотом, за исключением, возможно, доения, было закреплено за мужчинами. Удел женщины — семья и домохозяйство, поэтому с раннего возраста девочки готовились к замужеству, приглядывались к мужчинам, вырабатывали свои критерии, по которым следовало выбирать мужа, и впитывали житейскую мудрость старших женщин. Как ясно из части о супружестве, инициатива сватовства исходила от мужчины, девушка иногда имела возможность либо дать согласие на сделанное предложение, либо отказать претенденту. А поскольку в вопрос о браке женщины еще больше, чем мужчины, вмешивались интересы семьи и рода^[684], решение судьбы женщины не так уж часто зависело от нее самой. Противоположные примеры, которые в сагах обычно связаны с неординарными женщинами, на мой взгляд, только подтверждают общее правило.

Итак, воспитание и обучение детей происходило чаще всего как бы «между прочим», попутно, в ходе жизнедеятельности семьи, но не только их родной семьи. Повсеместно была распространена практика передачи кого-то из малолетних детей, чаще всего сына, а иногда и нескольких детей, на воспитание (fóstr) в другую семью, где ребенка обычно растили до взрослого возраста^[685]. Сведения об этом довольно часто встречаются в сагах. Нередко детей отдавали на воспитание родичам, например, Хельги (из «Саги о Торстейне Белом», гл. VIII) был отдан на воспитание одному из родичей^[686], на дочери которого потом женился. Оставшегося в 7 лет сиротой Стурлу Тордарсона воспитывала его бабка Гудню дочь Торда, а затем «для обучения» он переехал к дяде Снорри и, наконец, к Орэкье. Все это должно было укрепить отношения в среде родичей^[687].

Так же часто детей отдавали на воспитание в неродственные семьи, имевшие хорошую репутацию. И при этом нередко преследовалась цель положить конец враждебным отношениям. Например, Снорри Стурлусон, осиротевший в возрасте 5 лет (1183 г.), был отдан на воспитание священнику с Дымного Холма, дабы прекратить распри с ним^[688]. Впрочем, так поступали и конунги. Например, Харальд Прекрасноволосый, который «имел много жен и детей», женившись на датчанке Рагнхильд Могущественной, прогнал девятерых детей от других женщин; а старшего сына от законной жены, маленького Хакона, он окрестил и отправил в Англию, где отдал на воспитание, «посадив на колени к герцогу Гутхорму». Второго же законного сына он отдал на воспитание местному знатному норвежцу («Сага о Харальде Прекрасноволосом», гл. XXXVIII)^[689]. Герой «Саги о Фритьофе Смелом» был отдан на воспитание «доброму бонду» Хильдингу, которому поручили также воспитание принцессы, дочери областного конунга, после ранней кончины ее матери (гл. I).

Ритуал, который обозначается выражениями «посадить на колени» и «взять на колени», означает передачу ребенка на воспитание и упоминается в связи с сиротами также в Гуталаге. Так, если от погибшего сына остался ребенок, дед должен «взять [его сироту] на колени», обязуясь воспитать внука. Соответственно, быть на содержании, на воспитании — это «сидеть на коленях» у воспитателя, у главы домохозяйства (буквально — «на коленях мужчины», sitin i karls scavit), дожидаясь возраста, когда сирота сможет получить свою долю наследства и стать самостоятельным (гл. 20:1).

Обычно воспитатель был по статусу несколько ниже родителей воспитанника. В сагах об этом говорится прямо: «Кто растит для другого ребенка, тот из двоих и меньший»^[690].

Эта практика имела двоякую цель — воспитательную и социальную. Вырастая не в родной семье, ребенок освобождается от избалованности и учится общению с чужими людьми, приобретает житейские навыки. Не менее значимым соображением для родителей ребенка служило, вероятно, приобретение союзников, полезных связей, а для воспитателя, соответственно, приобретение покровителя, поскольку, как только что было сказано, обычно детей отдавали на воспитание людям более низкого общественного положения. Иногда при этом ставилось условие, что воспитатель завещает воспитаннику свое имущество или его часть. Но чаще всего решающую роль играла заинтересованность в поддержке воспитателя, которую он начинал оказывать не только воспитаннику, связь с которым никогда не прерывалась, но и его семье. Иначе говоря, институт воспитателей играл большую и разноплановую социальную роль в обществе людей саги.

Обычно близкие и весьма уважительные отношения между воспитателем и доверенным ему ребенком не прерывались до смерти одного из них. Воспитатель принимал участие в делах уже взрослого воспитанника, выполнял его поручения, в том числе в качестве посредника. Подтверждение важной роли воспитателя и после того, как срок воспитанника оканчивался, находим и в «Саге об Эйрике Рыжем» (гл. III): когда молодому Эйнару приглянулась Гудрид и он захотел на ней жениться, то попросил бывшего воспитателя девушки, уважаемого Орма, поговорить с ее отцом, чтобы получить согласие последнего на этот брак. За советами к воспитателю Ториру Мудрому ездил его бывший воспитанник Барди («Сага о Греттире», гл. XXXI). Торбьерн Крючок едет к престарелой воспитательнице Турид, чтобы попросить у своей, как он говорит, «матушки» совета в связи с враждой между ним и Греттиром (там же, гл. LXXVTII). И именно воспитателя (шведск. foster fader) Фритьофа Смелого — Хильданга посылали к нему на переговоры.