Читать книгу - "Илья Глазунов. Любовь и ненависть - Лев Колодный"

Тогда навесили много ярлыков. Портреты назвали салонными, искусство в целом – пошлым декадентством.

Но этими ярлыками из области искусства не ограничились, пошли дальше, в область политическую, идеологическую.

«Нам хотелось бы спросить, где у Глазунова чувство современности, связь с нашей жизнью, как он мыслит свое участие в строительстве коммунизма? Может быть, в виде портретов видных деятелей современной церкви?»

* * *

Знакомство с ними произошло после возвращения из Италии, это точно. Потому что, как запомнил Илья Сергеевич, во время обеда у патриарха Алексий I прикоснулся рукой к костюму сидящего рядом с ним гостя, пощупал тонкую ткань и с удовлетворением заметил:

– Пиджак-то итальянский…

На художника вышел по своей инициативе отец Алексей Потапов, крестник патриарха.

Позировали тогда Глазунову Алексий I, митрополиты Саратовский, Рижский, Пимен, настоятель Сергиевской лавры, Питирим, ведающий издательской деятельностью патриархии, другие известные в церковном мире люди.

Впервые после Корина художнику представилась редкая возможность запечатлеть иерархов Русской православной церкви в серии портретов, но с другим отношением к ним. Эти портреты сыграют, быть может, роль этюдов для давно задуманной большой картины «Смертию смерть поправ», о которой мы знаем, где предстанут, с одной стороны, безбожники, атеисты, с другой – верующие, православные…

Патриарха Глазунов изобразил на темном фоне, светоносным, что не всем понравилось в окружении святейшего. Сделал также с натуры рисунок Алексия I, проданный в дни нужды, о чем сейчас очень сожалеет.

Неизвестно, как сложились бы отлично начавшиеся отношения с этими людьми, если бы однажды отец Алексей не поинтересовался мнением относительно одной реставрации.

– За такую реставрацию руки нужно обрывать, – вынес бескомпромиссный приговор Глазунов.

Начинать казнь следовало с отца Алексея, потому что именно он был автором реставрации.

– Вы бы сделали лучше?

– Но мне реставрацию никто не предлагал!

Этот эпизод как две капли воды напоминает другой, случившийся в 1995 году. Тогда с экрана ТВ резкую оценку дал Илья Сергеевич новому храму, не зная, что его проект одобрил патриарх Алексий II. Если сейчас никто не сделает предложений Академии живописи относительно росписей храма Христа Спасителя, то произойдет это, по-моему, из-за нелицеприятных высказываний ректора.

* * *

Упрек в газете относительно портретов иерархов церкви был ударом в духе сталинских и хрущевских времен, когда подвергались публичной критике произведения, никем не виденные и не читанные. Трудящиеся клеймили «Доктора Живаго» Бориса Пастернака, требуя его высылки из СССР, не читая романа.

После таких инспирированных «писем в редакцию» следовали оргвыводы. Выставку закрыли.

В тот же день с Лубянки на Старую площадь с грифом «секретно» ушло письмо за № 1467-с.

«ЦК КПСС.

В Центральном выставочном зале с 15-го по 20 июня действовала организованная Министерством культуры СССР выставка произведений художника И. Глазунова.

Как известно, выставка проводилась, минуя Московское отделение Союза художников, которое рассматривает работы И. Глазунова не отвечающими современным идейно-художественным требованиям.

Используя недозволенные приемы саморекламы, Глазунов способствовал созданию обстановки определенной нервозности и ажиотажа на выставке. Несмотря на то, что отдел изобразительных искусств разрешил отпечатать лишь 300 экземпляров афиш, Глазунов добился в типографии изготовления 1500 экземпляров, которые вместе со своими почитателями сам расклеивал в городе. В разговоре с иностранцами Глазунов похвалялся, как в этих целях он разбивал Москву на квадраты, обращая особое внимание на места, где живут знакомые иностранцы. Некоторых иностранцев Глазунов оповестил заранее и пригласил их посетить выставку вместе с родными и близкими.

В день открытия выставки, когда были сняты с экспозиции две картины, Глазунов заявил, что „забрали лучшие экземпляры“.

Среди части посетителей выставки распространен слух, что Глазунов является „мучеником“, „борцом за правду“, которого не признают в МОСХе. Этому способствовало поведение самого Глазунова на выставке, который нередко обращался к зрителям с жалобой, что он-де влачит жалкое материальное состояние, что его не признают.

Выставку ежедневно посещало более пяти тысяч человек.

В книге отзывов имеется ряд восторженных откликов о Глазунове и отрицательных высказываний по адресу художников-реалистов.

Например:

„Выставка – это удар по нашим художникам-иезуитам“.

„МОСХ и Союз художников СССР дают трещину“.

„Глазунов – это Паганини в живописи“.

„Здесь Русь, здесь русским духом пахнет“ и т. п.

19 июня намечалось обсуждение творчества Глазунова. Министерство культуры отпечатало и разослало специальные пригласительные билеты, однако к моменту начала обсуждения посетители, и в основном молодежь, поклонники творчества Глазунова отказались покинуть зал и, усевшись на полу, криками в течение нескольких часов требовали открытого обсуждения. Обсуждение было отменено.

Ряд иностранных корреспондентов отправили за границу тенденциозные сообщения о выставке И. Глазунова.

Председатель Комитета безопасности В. Семичастный».

Это был самый осведомленный человек в стране, тот самый, который травил Б. Пастернака, а теперь руку приложил к творчеству Ильи Глазунова.

Парторг МГК в Московской организации Союза художников Бережной, один из подписавших письмо в газету, заявил на обсуждении выставки в Министерстве культуры СССР:

«Глазунов нанес такой вред советской власти, что на долгое время закрыл себе дорогу в МОСХ. С такими людьми надо бороться. В прежнее время таких расстреливали».

Вслед за этим появился в журнале Союза художников СССР упоминавшийся «Сфинкс без загадок». Никто не посмел публично в прессе защитить без вины виноватого. Все газеты и журналы перестали упоминать даже имя подвергшегося очередной опале мастера.

Но двери «Молодой гвардии» перед ним не захлопнулись. Через год в ноябрьском номере журнала начала публиковаться нещадно сокращаемая автобиографическая повесть «Дорога к тебе», мемуары вперемежку с публицистикой. То была заявка на большую книгу, она писалась с тех пор десятки лет, и теперь, когда я заканчиваю краткое жизнеописание Ильи Сергеевича, за его подписью в московском журнале «Наш современник» началась публикация большого документального сочинения под названием «Россия распятая».

* * *

Как ни стремились художника не выставлять, замолчать, одну дверь даже после скандала, связанного с Манежем, закрыть перед ним не могли; я имею в виду дверь, за которой начинался путь на Запад.