Читать книгу - "Операции английского флота в Первую мировую войну - Джулиан С. Корбетт"

Таким образом, временно три наших крейсера скрылись, хотя адмирал Шпее и старался их окружить и поставить под освещение луны. Около 9 часов, идя в северо-западном направлении, он услышал приблизительно в 10 милях к северу от себя выстрелы: это «Нюрнберг» громил несчастный Monmouth.

Отстав от эскадры утром, этот германский крейсер в течение дня не сумел к ней присоединиться и с наступлением темноты пошел на вспышки выстрелов. Когда стрельба прекратилась, он, идя наугад, случайно наткнулся на Monmouth и в тусклом лунном свете опознал его.

Поврежденный крейсер имел 10? крена на левый борт, из средней его части вырывались клубы пара. По мере приближения «Нюрнберга» крен настолько увеличился, что орудия левого борта не могли стрелять, и ничто не мешало неприятелю открыть безнаказанный огонь с близкой дистанции.

«Мне, — писал сын адмирала Шпее, мичман с «Нюрнберга», — было невыразимо тяжко стрелять по несчастному, не могущему защищаться крейсеру, но… флаг его все еще развевался». «Нюрнберг» несколько раз приостанавливал стрельбу, давая противнику возможность сдаться, но на Monmouth были далеки от этой мысли.

Со времен Тюдоров британские корабли создали себе репутацию несдающихся, предпочитая гибель плену, и если затем эта традиция не всегда соблюдалась, то в последнюю войну она снова воскресла. Вновь проявился старый боевой дух. Но справедливость требует сказать, что такой же дух царил и у врага.

Monmouth не сдавался, и «Нюрнбергу» не оставалось ничего другого, как покончить с ним. После нескольких залпов, произведенных чуть ли не в упор, Monmouth перевернулся и пошел ко дну с развевающимися стеньговыми флагами.

О спасении людей не могло быть и речи: возможность спустить шлюпки отсутствовала; к тому же «Нюрнбергу» приходилось быть осторожным — на горизонте показался дым.

Вскоре выяснилось, что это дым германской эскадры, которая, соединившись с «Нюрнбергом», предприняла поиски Good Hope, в то время как Glasgow и Otranto, повернув на юг, пошли на соединение с Canopus.

О нахождении поблизости этого корабля адмирал Шпее кое-что знал. Перехватил ли он радиосообщение Glasgow или же ему сообщила об этом германская разведка в Чили, неизвестно, но его, по-видимому, беспокоило присутствие британского линейного корабля типа Formidable (он назывался также типом Queen). «Против этого корабля, — писал он через два дня после боя, — мы вряд ли сможем сделать что-либо. Держись они соединенно, судьба наша была бы иной»[73].

Из этой фразы можно заключить, что план Адмиралтейства действительно мог вовлечь его в бой с превосходящими силами, но остается неясным, вступил бы Шпее в бой, будь Canopus в составе эскадры адмирала Краддока. Дальнейшие его действия показывают, что вряд ли он пошел бы на риск.

Германская эскадра не пострадала совершенно, не имея ни одного серьезного попадания и потеряв убитыми лишь трех человек. На следующий день после боя Шпее с «Шарнгорстом», «Гнейзенау» и «Нюрнбергом» пошел на север к Вальпараисо, оставив других два крейсера в море для встречи поджидавшихся ими угольщиков и, возможно, также на случай неожиданной встречи с Glasgow и Otranto.

Простояв в Вальпараисо разрешенные 24 часа, он пошел обратно в Mas-a-Fuera, в то время как три наших корабля полным ходом спешили на Фолклендские острова. В Mas-a-Fuera он по невыясненной причине оставался в полной бездеятельности, не используя своей победы, в то время как британское Адмиралтейство проявляло исключительную активность, строя план, который по своим достижениям и законченности не имел примеров в анналах истории.

На ком лежит ответственность за катастрофу — вопрос неразрешимый, так как никто уже не сможет узнать, каковы были соображения адмирала Краддока. Адмиралтейство в свое оправдание может сказать, что если его инструкции погибшему адмиралу и не отличались должной точностью, определенностью и законченностью, то все же оно было вправе ожидать, что адмирал не разъединится с кораблем, присланным специально для безопасности его эскадры. Но слово «опасность» адмиралу Краддоку было неведомо. Мог ли адмирал в условиях, при которых произошла встреча с германской эскадрой, уклониться от боя и отступить на соединение с Canopus? Весьма сомнительно. Если мог, то поведение его нельзя рассматривать иначе, как сумасбродство, однако и в этом случае память его будет почитаться не менее, чем память сэра Ричарда Гренвиля с Reveng.