Читать книгу - "Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама - Барбара Такман"

Капитан эсминца «Мэддокс» и командиры других боевых кораблей уверяли, что ночью, находясь за пределами признанной США трехмильной зоны, они подверглись атаке северовьетнамских торпедных катеров. Ханой заявил, что его суверенитет распространяется на двенадцатимильную зону. Второе столкновение случилось на следующий день, при неясных обстоятельствах, которые так и не были полностью установлены. Впоследствии, во время очередного расследования, предпринятого в 1967 году, сочли, что все эти обстоятельства были выдуманы.

Дальняя связь Белого дома с Сайгоном была критически перегружена. Джонсон немедленно попросил Конгресс утвердить резолюцию, предоставляющую президенту полномочия принимать «все необходимые меры для отражения военного нападения», а сенатор Дж. Уильям Фулбрайт, председатель сенатского Комитета по международным отношениям, взялся провести эту резолюцию через Сенат. Зная, что президент вовсе не считается с конституционными полномочиями Конгресса, Фулбрайт все же поверил горячим заверениям Джонсона относительно того, что у него нет никакого желания расширять масштабы войны, и посчитал, что резолюция поможет президенту противостоять призывам Голдуотера начать воздушное наступление, а также окажет поддержку Демократической партии, показав, что она проявляет твердость в отношении коммунистов.

Ссылки на личные амбиции, которые так часто формируют умение управлять государством, также фигурируют в гипотезах по поводу того, что Фулбрайт надеялся после выборов сменить Раска на посту госсекретаря, а это зависело от того, сохранит ли Джонсон свое расположение к нему. Так ил и иначе, Фулбрайт оказался прав, полагая, что одна из целей этой резолюции заключалась в демонстрации силы и в стремлении одержать победу над правыми.

Сенатор Гейлорд Нельсон из Висконсина пытался ограничить полномочия президента в рамках резолюции, внеся поправку «против любого расширения имеющего место конфликта», но эта попытка была решительно отклонена Фулбрайтом, заявившим, что поскольку подобное не входит в намерения президента, в такой поправке нет необходимости. Сенатор Сэм Эрвин из Северной Каролины, играя своими знаменитыми бровями, намекал на скрытое беспокойство, которое у ряда сенаторов вызывала перспектива полномасштабного участия США в конфликте. Он спросил: «Есть ли хоть какой-нибудь приемлемый и приличный способ, с помощью которого мы можем выйти из положения, не потеряв лица, а возможно, и штанов?» Самым откровенным оппонентом Джонсона, как всегда, оказался сенатор Уэйн Морс, который осудил резолюцию, назвав ее «преждевременным объявлением войны», и после телефонного звонка офицера из Пентагона буквально засыпал Макнамару вопросами о подозрительных действиях военно-морских сил в Тонкинском заливе. Макнамара решительно отрицал причастность к «любым враждебным действиям» и свою осведомленность о них. Морс часто бывал прав, но он с таким постоянством предъявлял администрации гневные обвинения в «беззакониях», что к нему относились скептически.

Сенат, треть членов которого тоже выдвигала свои кандидатуры на переизбрание, не желал ставить президента в неудобное положение за два месяца до голосования и не хотел показать, что он не так уж сильно заботится о жизнях «американских парней». После однодневного слушания резолюция, позволявшая использовать «все необходимые меры», была принята комитетом по международным отношениям четырнадцатью голосами против одного, а впоследствии одобрена обеими палатами. Она оправдывала предоставление чрезвычайных полномочий правительству в военное время, на том весьма зыбком основании, что Соединенные Штаты считают «жизненно важным для своих международных интересов и мира во всем мире поддерживать повсюду мир и безопасность». И сама эта пустая фраза, и заложенный в нее смысл казались не слишком убедительными. С молчаливого согласия Сената, который когда-то столь ревностно оберегал свою конституционную прерогативу объявлять войну, данное право теперь передали президенту. Между тем, ознакомившись с данными, которые привели в смятение операторов радаров и сонаров во время второго столкновения в Тонкинском заливе, Джонсон в частной беседе сказал: «Ну вот, выходит, что эти тупые моряки просто стреляли по летучим рыбам». И «стрельба по рыбам» оказалась вполне достаточным поводом для объявления войны.

На тот момент альтернативным решением могло стать предложение У Тана снова созвать Женевскую конференцию, а также повторный призыв де Голля начать мирные переговоры. Де Голль предлагал урегулировать спорные вопросы на конференции с участием Соединенных Штатов, Франции, Советской России и Китая, а затем вывести все иностранные вооруженные силы с территории Индокитайского полуострова и предоставлением великими державами гарантий нейтралитета Лаосу, Камбодже и обоим вьетнамским государствам. Это была гибкая (и, вероятно, вполне достижимая) альтернатива, если не считать того, что она не гарантировала сохранение некоммунистического статуса Южного Вьетнама; по этой причине США ее проигнорировали.

За несколько недель до этого американскому эмиссару, помощнику госсекретаря Джорджу Боллу поручили отправиться во Францию и объяснить де Голлю, что любые высказывания о переговорах могут деморализовать Юг, где и без того взрывоопасная обстановка, и даже привести к катастрофе, а потому Соединенные Штаты «поверят в успех переговоров только тогда, когда наша позиция на поле боя будет настолько сильной, что противники пойдут на необходимые уступки». Де Голль сразу же отверг это объяснение. Точно такие же иллюзии, сказал он Боллу, поставили Францию в затруднительное положение; Вьетнам является «безнадежным местом для войны», «мерзкой страной», где Соединенные Штаты не смогут одержать победу, несмотря на все свои огромные ресурсы. Единственный выход из положения — переговоры, а не применение силы.

Возможно, де Голль тайно злорадствовал, видя, что Соединенные Штаты, как когда-то Франция, оказались в затруднительном положении, но все же он руководствовался более значимыми соображениями. Впоследствии он и другие европейцы приложили немало серьезных усилий, чтобы вытащить Соединенные Штаты из Вьетнама, и причиной такого курса были опасения, что американцы перенесут свое внимание и направят ресурсы из Европы в тихую заводь Азии.

Тем временем У Тан, через каналы, которыми располагали русские, убедился, что Ханой заинтересован в переговорах с американцами. Об этом он сообщил представителю Соединенных Штатов в ООН Эдлаю Стивенсону. У Тан выступал за прекращение огня как во Вьетнаме, так и в Лаосе, и предлагал позволить Соединенным Штатам составить такие условия перемирия, какие они посчитают нужными, и объявить, что эти условия не подлежат изменениям. Предавая его послание, Стивенсон столкнулся с попытками Вашингтона увильнуть от прямого ответа, а после окончания выборов — с прямой негативной реакцией, вызванной тем, что по другим каналам Соединенные Штаты узнали: на самом деле Ханой в переговорах не заинтересован. Более того, Раск заявил, что США не направят своего представителя в Рангун, где У Тан подготовил все необходимое для проведения переговоров, поскольку любой намек на подобный шаг мог вызвать панику в Сайгоне или привести к возобновлению попыток установления нейтралитета (а последнее всерьез тревожило администрацию США, хотя публично об этом не говорили).

Не скрывая неудовольствия тем, что его предложение отвергнуто, У Тан открыто заявил на проведенной в феврале пресс-конференции, что дальнейшее кровопролитие в Юго-Восточной Азии является излишним и что только переговоры могли бы «дать возможность США подобающим образом уйти из этой части света». К тому времени уже начались воздушные бомбардировки Северного Вьетнама, операция под кодовым названием «Раскаты грома». И в условиях продолжавшихся американских налетов, которые несли смерть и разрушения, возможность «подобающего ухода» из страны больше не рассматривалась.