Читать книгу - "Сборник проза и блоги - Макс Акиньшин"

— Ты же индивидуалка, так же? Я тебя и пустила, поэтому. Поняла сразу.

Олька даже задохнулась, ничего себе! В голове зашумело еще больше, и она почувствовала стеснение. Словно была голой. Сидела голой на потемневшем дереве и вела дурацкие разговоры. Солнце моргнуло сквозь листву, бросив на него взгляд, Олька поджала губы.

— Если хочешь знать и Димочка тоже. Но у него своя история, — беззаботно бросила Алла Матвеевна, будто говорила об обычных вещах. Ее совсем ничего не смущало, она спокойно смотрела на Ольку.

— Димочка?

— Ну, да, — хозяйка чиркнула зажигалкой и откинулась на спинку старой лавочки. Бутылка коньяка перед ними таинственно светилась. Из-за глухой растительности доносился шум Москвы, словно город был недоволен. И старательно пытался им это втолковать. Фыркал как кот, которому не досталось колбасы. Впрочем, им обеим было на это плевать. Черт с ним с городом, он никогда не понимал людей, которые его населяли. Давал мало, брал много, словно сам был ломбардом, в котором отдавали жизнь, а получали призрак надежды. Получали околонулевые шансы, в лучшем случае, один на миллион.

— И дядь Женя?

В ответ Алла Матвеевна захохотала. Прямо сразу взяла и захохотала. Словно ожидала от нее этого вопроса. Шлепнула себя по коленям, спрятала лицо в ладонях. Сигарета дымила между сжатыми пальцами.

— Господи, Господи, Оля, — тихо проговорила она, а потом, задыхаясь от смеха уточнила. — Женька мой?

Недоумевающая Олька поняла, что сморозила большую глупость. Но кивнула.

— Женька?! — повторила Алла Матвеевна. — Как ты себе это представляешь? Женька племянник мой. Его в Первую компанию в Чечне контузило, еле откачали. Думала — всю оставшуюся жизнь овощем будет. Господи, сколько он по госпиталям и больничкам лежал, ты не представляешь даже. Я его полгода с ложечки кормила. Сестра умерла Царство Небесное, не выдержала, он в ее квартире и живет. Приглядываю за ним, чтобы не накуролесил чего.

— Но если мы с Димочкой инди, то почему вы пустили именно нас?

В ответ ее собеседница замолчала, задумчиво выдохнула дым. Посмотрела на Ольку и отвела взгляд. Что-то было странное во всем этом: в разговоре, в Алле Матвеевне, во всем. Олька подумала, что если бы была поумней, то поняла бы. А так, не стоило и стараться.

— Так мне надо, Оль, — наконец произнесла хозяйка. — Иначе никак.

Так мне надо, для Ольки все стало еще загадочней. Когда собеседник говорил ей, так мне надо, это значило только одно — понять это невозможно, как ни крути. Вздохнув, она налила себе стопку и закусила подтаявшим пачкающим пальцы шоколадом.

— Это моя станция, — продолжила хозяйка, — та, к которой я ехала всю жизнь. Задолжала сильно, теперь отдаю. Всем разом. Эрнест Дежан — помнишь?

Олька помнила, только по-прежнему ничего не понимала. Хотя и смутно догадывалась. Бог всех воробьев, отдающий долги.

— Теперь меня выгоните? — спросила она. вытирая пальцы салфеткой.

— Зачем, глупая? Хочешь, оставайся. Ничего не меняется. Я к тебе уже привыкла, — ее собеседница грустно улыбнулась, — если чем помогла, уже хорошо. Я же тебе говорю — долги отдаю. Так, что ты хочешь делать?

Собравшись мыслями, Олька выложила все. Случайную встречу в Зарядье, кроссовки, звонки, жизнь на сайте, друзей, Вагита, шансы, шансы, шансы. Надькину прямую луну, от которой Алла Матвеевна опять рассмеялась, Максима, Дениса и прочие грибные фантазии.

Гукали на старых липах голуби, последние лучи солнца умирали в густой зелени, сумерки марали тенями стены дома. А она все рассказывала и рассказывала внимательно слушавшей Алле Матвеевне все что хотела и могла рассказать. Про Варварку, про таинственное золото церквей. Про то, что стеснялась в них зайти.

Когда она закончила, ей стало необыкновенно легко, коньяк красил теплый вечер в желтый цвет, серый дым от сигарет медленно растворялся в недвижимом воздухе.

— Завтра просил приехать к нему. Вот, глядите, адрес сбросил.

Алла Матвеевна внимательно прочитала сообщение, по-стариковски немного отстранив экран в руке.

— Почти центр, смотри-ка. Знаю я где это, бывшие часовые мастерские. А сколько хочет платить?

— А я забыла.

Хозяйка вздохнула и погладила ее по голове сухой изящной рукой.

— Глупая. Ладно, наливай, что там у нас есть.

Пришедший в сумерках Димочка присоединился к ним. Кися Пися немедленно прыгнул к нему на колени, смотри, хозяин я здесь. И на второй этаж я уже сходил. Захмелевшая Олька смотрела на них, чуть не покатываясь со смеху.

— А что отмечаем? — поинтересовался сосед.

— Оле предложили новую работу, — ответила Алла Матвеевна.

— Хорошую, Олька Владимировна? — Димочка щурил глаза. Ольке стало неудобно, ведь она знала о нем, а он нет.

— Не знаю, — честно ответила она и покосилась на татуировку между краем подвернутых брюк и верхом кроссовок. Это были незабудки.

— Наверное, хорошую, — уверенно произнес Димочка, и, покопавшись в шопере, подарил ей и Алле Матвеевне по крему для рук.

— Настоящий «Шисейдо», — зачем-то уточнил он. Ольке было все равно, она думала о завтра. Наверное — хорошую, сказал Димочка. А может, и нет. Может ее наивный обман вскроется, и ее выставят на улицу через пару дней, когда узнаю, что она ничего не умеет. Она колебалась. Заметив ее нерешительность, Алла Матвеевна положила руку ей на предплечье.

— Не думай, Оль, возможно, это твоя остановка. Кто знает?

Кто знает? Олька вздохнула и выпила коньяка. Хорошо быть воробьем, которого не заботит бог, отдающий долги.

Они еще немного посидели, разговаривая о разной ерунде, а потом разошлись, каждый в свое жилище. Олька сбросила обувь и прямо как была, в одежде упала на кровать, рассматривая тени на потолке. Сверчки заливались во дворе, был слышен слабый гул машин. Попытавшись представить себе воробьиного бога, который отсыпал верующим целый батон, она уснула.

Образец высокой литературы для самых маленьких папуасов

дата публикации:07.11.2022

Сквозь прикрытые веки ко мне настойчиво рвется шум Долины. Любопытно, стоит закрыть