Читать книгу - "Махно и его время. О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине - Александр Шубин"

Преобладающее настроение повстанцев тяготело к идее советской власти без диктатуры коммунистов. Это видно как из писем рядовых участников^[807], так и из программных документов движения. 15 марта 1921 г. в «Известиях Военно-революционного комитета», которые редактировал эсер-максималист Анатолий Ломанов, была опубликована установочная статья «Власть советам, а не партиям!». Начав с жёсткой критики большевистской диктатуры, автор статьи переходит к критике партийной системы вообще: «И какая бы партия не встала у власти, она не избежит роли диктатора, так как, какой бы крайне социалистической она ни являлась, у нас будут программные и тактические пункты, выработанные не жизнью, а созданные в стенах кабинета… Дело идёт ещё хуже, если у власти стоит не одна, а несколько партий… Трудящийся… сам возьмётся за власть в лице — свободно избранных советов»^[808]. Критическое острие этих слов направлено не только против большевиков, но и против других социалистических (и тем более несоциалистических) партий. Эти идеи близки лозунгам «вольного советского строя», выдвинутого анархистами. Однако идея советской власти без партийной диктатуры скорее всего не была продуктом анархистской агитации, хотя анархисты приняли в событиях активное участие. Анархисты просто предвосхитили сдвиг настроений революционной массы, которая в 1917 г. поддержала Октябрьский виток революции. Теперь наступал новый виток — идея беспартийной советской власти логично вытекала из идей бывших большевиков (таковыми были многие члены ВРК и участники восстания, в том числе председатель ВРК Степан Петриченко), которых привлекли освободительные лозунги революции и разочаровала тоталитарная практика большевизма. Теперь лидеры Кронштадта рассчитывали привлечь на свою сторону широкие рабочие массы, которые в своё время пошли за большевиками. «Честным коммунистам» была предложена модель легального существования при новой власти в качестве оппозиции. В случае выхода движения на просторы России это могло ослабить противодействие «Третьей революции» со стороны рядовых коммунистов, опасавшихся расправы в случае падения ленинского Совнаркома. Продолжая нелегальную деятельность, оставшиеся на свободе кронштадтские большевики формально приняли эти правила игры^[809]. В то же время, Петриченко не исключал и компромисс с эсерами на почве созыва Учредительного собрания — он запретил публиковать статьи против «учредилки»^[810].

Говоря о принципах работы ВРК, его член Владислав Вальк говорил на следствии: «Ревком в своём целом всё время старался опираться на массы, и как масса решит, так и будет»^[811]. В масштабах небольшого «полиса», островного городка, это было вполне возможно. Продолжая «дело Октября», Кронштадт шёл в русле рабочих и солдатских настроений, противостоящих не только большевистской диктатуре, но и реставрации, возвращению назад, обесценивающему принесённые жертвы. Этим полубольшевистским настроением рабочих и матросских масс определяются лозунги и тактика восстания. В этом были шансы на успех в Петрограде в случае ввода туда революционного флота.

Коммунистические и некоторые либеральные авторы, как и в случае с Махно, пытаются доказать, что кронштадтские повстанцы «не имели будущего»^[812]. А вот Ленину так не казалось, отсюда и его знаменитые заявления о самом серьёзном кризисе советской власти в связи с Кронштадтом. Ситуация была неопределённой. В Петрограде и других городах шли крупные забастовки, рабочие заявляли о поддержке Кронштадта, а иногда, под влиянием эсеровской агитации — и Учредительного собрания^[813]. Распространение движения на Петроград, неизбежное в случае таяния льдов, могло кардинальным образом изменить положение в стране. Повстанцы рассчитывали на наступление крестьянских армий Махно и Антонова^[814]. Разумеется, в случае успеха Кронштадта его лидеры быстро потеряли бы лидерство в общероссийском революционном движении, став лишь одним, вероятно левым, течением «Третьей революции». Но это не умаляет значения движения и его перспективности.

Восставшие отбили первый штурм красных. Вот-вот мог растаять лёд, и восставший флот мог двинуться на Петроград. Но 18 марта войска Тухачевского всё же ворвались в город. В составе наступавших шли оппозиционные делегаты съезда РКП(б), отправленные подавлять близких им по взглядам мятежников…

* * *

Несмотря на то, что Кронштадтское восстание было подавлено, сохранять «военный коммунизм» было далее нельзя. Это было чревато полной катастрофой режима и экономики. В январе-феврале 1921 г. меняются и настроения Ленина. 12 января он обсуждает со своими коллегами по ЦК два вопроса: как облегчить положение крестьян «в наиболее неблагополучных губерниях» и искоренить «бандитизм»^[815]. По этому поводу создаются комиссии, и уже 2 февраля Политбюро решает скостить крестьянам продразвёрстку в некоторых губерниях (прежде всего там, где уже разразился голод, и взять всё равно нечего). Поставки продовольствия в это время и так уже были парализованы восстаниями. В первых числах февраля Ленин пишет набросок тезисов, в которых говорилось: «Удовлетворить желание беспартийного крестьянства о замене развёрстки (в смысле изъятия излишков) хлебным налогом»^[816]. Крестьянство заставило «удовлетворить». Выбирая между падением власти коммунистов и генеральным отступлением от вершин «военного коммунизма», Ленин выбрал власть. Пусть опять, как в 1917 г., в области экономической придётся уступить эсерам и анархистам. Это позволяет сохранить главную господствующую позицию — власть. А с неё можно будет наступать снова и снова.

Но время стремительно уходило, повстанчество ширилось, и уступки могли оказаться запоздалыми.

X съезд РКП(б) 15 марта 1921 г. принял решение об отмене продовольственной развёрстки, положив начало серии мер, известных как «новая экономическая политика» — НЭП. Первый рывок к коммунизму завершился. Большевики предпочли перейти к авторитарной системе, допускающей некоторую самостоятельность общества, нежели потерять власть вообще. Зато партийный режим был ужесточен — съезд принял решение о запрещении в партии фракций и группировок.

Постепенные уступки крестьянству привели к оттоку сельских масс от повстанческого движения. Но этот отток происходил постепенно. В стране было много людей, которые не знали, чем они будут заниматься в условиях мирной жизни или не доверяли коммунистической власти. Они были готовы сражаться с большевизмом до конца.