Читать книгу - "От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868-1918 - Эдуард Экк"

Мобилизация проходила гладко, без задержки. Все конечно помнят, какая волна народного сознания охватила всех, в каком прекрасном настроении приходили запасные. Запрещение продажи водки принесло драгоценные плоды.

20-го утром начали представляться начальники вновь формируемых при штабе корпуса учреждений. Причем начальник полевой телеграфной конторы, представившись, добавил:

– Я совершенно поражен, не далее как три дня тому назад я лично передал телеграмму, что всякая опасность войны миновала.

Действительно, Австрия перед категорическим заявлением, что Россия не позволит тронуть Сербии, уже готова была уступить и пойти на соглашение. Тогда-то Германия, давно решившая, что война неминуема и считавшая тогдашнюю обстановку наивыгоднейшей для себя, сама объявила нам войну. В Берлине были уверены, что с объявлением войны в Петербурге повторятся события 1905 года – и ошиблись. Русский народ как один человек откликнулся на зов своего царя, и даже Государственная дума в сознании величия совершившегося была в то время единомысленна.

Что вопрос о необходимости начать войну немедленно был уже заранее решен в Берлине, очень наглядно видно из записок тогдашнего американского посла в Константинополе Моргентау, который приводит следующий свой разговор с германским послом Вангенгеймом, ставленником императора Вильгельма, занимавшего совершенно исключительное положение в Константинополе: «Ко мне неожиданно приехал Вангенгейм и объявил, что он вызван императором на 5 июля в Берлин и сегодня же выезжает. Вернувшись обратно, Вангенгейм немедленно приехал ко мне в очень приподнятом настроении и сразу заявил: приехал с вами поделиться. 5 июля состоялось совещание под председательством императора. В совещании участвовали: имперский канцлер, начальник генерального штаба, министры – военный, внутренних дел и финансов; управляющие главнейшими банками и директора крупных торговых фирм и технических обществ. Открыв совещание, император обратился к имперскому канцлеру:

– К войне готовы?

Получив утвердительный ответ, повторил вопрос, обращаясь к начальнику генерального штаба и так, по очереди, к каждому из присутствовавших. Все дали лаконический ответ – готовы, и только представители финансовых учреждений, заявив, что готовы, просили 14 дней для необходимой реализации известного количества бумаг, чтобы иметь достаточное количество наличных денег, и император им ответил:

– Хорошо, 14 дней получите.

Вот, добавляет Моргентау, в чем крылась истинная причина тех невероятных колебаний, скачков вверх и понижений ценностей всех держав, которые в то время все пытались объяснить, но никак не могли».

Возвращаюсь к мобилизации. Выехав после обеда на лагерное поле Литовского полка, я застал там только что прибывшую партию запасных из жителей г. Симферополя, еще в своей одежде, в котелках, фуражках и тому подобном. По команде «смирно» все приняли воинскую осанку и дружно ответили на мое приветствие. Уже по самому тону ответа было ясно, что настроение среди них было настоящее, твердое, и действительно, поведение их за все время мобилизации было безупречное.

Все части были укомплектованы в срок, согласно мобилизационных планов. Также своевременно началась и перевозка войск. 7-й корпус вошел в состав 8-й армии генерала от кавалерии Брусилова, входившей в состав войск Юго-Западного фронта. Пунктом сосредоточения было указано село Печиски в окрестностях г. Проскурова.

К сожалению, входившая в состав корпуса кавалерия: Крымский конный Ее Величества и 7-й Донской казачий конные полки – были временно направлены в Бессарабию и так и не вернулись к корпусу.

Штаб корпуса стал в д. Печиски. Владельцы имения, Елачичи, приняли нас очень радушно и разместили у себя на усадьбе: командира корпуса и начальника штаба в отдельном флигеле, прочих чинов в главном доме, в котором они сами жили. Несмотря на все радушие хозяев, на их предупредительность во всем, на другой же день штаб-офицер штаба корпуса Генерального штаба полковник Прокопович доложил о необходимости арестовать хозяина, так как он, наверное, австрийский шпион, и стоило большого труда его успокоить. Подозрительность тогда у большинства доходила до болезненности. Достаточно было иметь не вполне русскую фамилию, чтобы подпасть под подозрение. И так продолжалось почти весь первый год войны.

Стоять на месте нам пришлось недолго. 3 августа была получена телеграмма Верховного главнокомандующего: «Пятого августа начать общее наступление». Это распоряжение явилось следствием телеграммы французского главнокомандующего генерала Жоффра, просившего о помощи ввиду критического положения на французском фронте. И несмотря на то что наше сосредоточение еще не было закончено, великий князь не колеблясь отдал распоряжение об общем наступлении.

Наступление велось с крайним напряжением и быстротой. Начав движение 5 августа и выдержав упорный, двухдневный бой на р. Гнилой Липе, мы уже 21 августа стояли за Львовом против Городецкой позиции. Одновременно на нашем крайнем правом фланге армия Ренненкампфа вторглась в пределы Восточной Пруссии, и германцы были вынуждены приостановить свое наступление на Париж, дабы восстановить положение у себя дома. Франция была спасена, а вместе с тем окончательно рухнул расчет Германии, покончив одним ударом с Францией, повернуть бо́льшую часть своих войск против нас и в общем наступлении с Австрией нанести нам решительный удар. На быстрое окончание войны больше не приходилось рассчитывать, и Германия не могла не сознавать всей тяжести создавшегося для нее положения.

Первый ночлег штаба был в усадьбе вдовы одного генерала, которая предоставила нам необходимое помещение, но была с нами мало любезна, и мы с ней виделись лишь при вступлении в ее дом. Второй ночлег штаба был в имении Войтовых, где мы были приняты как желанные гости. Хозяева настояли, чтобы мы и отобедали, и отужинали у них, причем по старому польскому обычаю нас обслуживала за столом не прислуга, а дочь хозяев со своей воспитательницей. Третий ночлег штаба был в Волочаске, в роскошной усадьбе графа Ледоховского. Нигде не видал столь многочисленных, столь роскошных уборных с ваннами, душами, с ножными и подмывательными ваннами с проточной водой. Владельцев в усадьбе не было.

В этот же день, 7 августа, мы перешли границу через р. Збруч почти без выстрела и вступили в пределы Галиции. По переходе через р. Збруч я объехал войска и объяснил людям, что мы вступили не во вражескую землю, а в исстари родной нам край, бывшую Червонную Русь, что жители, несомненно, будут нас встречать как близких, и мы должны сразу стать с ними в дружеские отношения и бережно относиться к их добру.

10-го мы подходили к Тернополю, и впервые перед нами оказался противник в довольно значительных силах. Артиллерия выехала на позицию и открыла огонь. 13-я дивизия развернула боевой порядок и начала наступление на Тернополь. Австрийцы боя не приняли, и прежде чем мы успели сблизиться на ружейный выстрел, начали поспешно отходить. К пяти часам пополудни я уже въехал в город и пропускал войска мимо себя. Войска проходили с музыкой, с песенниками и по выходе из города становились на ночлег.