Читать книгу - "Влияние морской силы на историю. C предисловием Николая Старикова - Альфред Тайер Мэхан"

Поражение Грэвза и последовавшая затем сдача Корнуэлля не закончили морских операций в западном полушарии. Напротив, один из самых интересных тактических подвигов и самая блестящая победа целей войны еще должны были увенчать английское оружие в Вест-Индии; но с событиями в Йорктауне патриотический интерес войны для американцев заканчивается. Прежде чем проститься с этой борьбой за независимость, следует еще раз подчеркнуть, что ее успешный конец, по крайней мере так скоро после ее начала, был обусловлен господством над морем – сосредоточением морского могущества в руках французов и неправильным распределением морских сил английскими властями. Такой вывод может быть подтвержден авторитетом одного человека, который в совершенстве – лучше всех других – знал ресурсы страны, характер народа и трудности борьбы, – человека, имя которого до сих пор еще служит высочайшей гарантией глубокого, спокойного и непоколебимого здравого смысла и патриотизма.

Тон всем высказываниям Вашингтона задает его «Меморандум о согласовании плана операций с французской армией» («Memorandum for concerting a plan of operations with the French army»), помеченный 15 июля 1780 г. и переданный французским властям Лафайеттом:

«Маркиз де Лафайетт будет рад сообщить следующие общие идеи графу де Рошамбо и кавалеру де Тернэй, как мнение нижеподписавшегося:

1. Во всякой операции и при всех обстоятельствах решительное превосходство на море должно считаться основным принципом и базисом, на который, в конце концов, должна опираться всякая надежда на успех».

Впрочем, это, хотя и в высшей степени точное и решительное выражение взглядов Вашингтона, является только одним из многих других, одинаково ясных. Так, в письме к Франклину 20 декабря 1780 г. он говорит:

«Обманутые в ожидании второго подразделения французских войск (блокированного в Бресте), а особенно в ожидавшемся достижении превосходства на море – этой оси, вокруг которой вращалось решительно все, мы вынуждены были потратить время на бездеятельную кампанию после заманчивой перспективы, улыбнувшейся нам при открытии ее: недавно мы были вынуждены сделаться зрителями прохождения нескольких отрядов из армии, находящейся в Нью-Йорке, на помощь лорду Корнуэллю; наша морская слабость и политическая распущенность значительной части нашей армии лишили нас возможности противодействовать врагу на юге и получить преимущество над ним здесь».

Месяц спустя, 15 января 1781 г., в памятном письме полковнику Лорану (Laurens), посланному со специальным поручением во Францию, он говорит:

«После займа денег постоянное морское превосходство у этих берегов является объектом наибольшего интереса. Достижение его сейчас привело бы неприятеля в трудное оборонительное положение… В самом деле, нельзя себе представить, как он смог бы содержать большие силы в этой стране, если бы мы обладали господством над морями и могли помешать регулярной доставке запасов из Европы. Это превосходство, с помощью денег, дало бы возможность обратить войну в энергичное наступление. По отношению к нам оно, кажется, должно считаться одним из двух решающих моментов».

В другом письме к тому самому лицу, находившемуся тогда в Париже, помеченном 9 апреля, он пишет:

«Если Франция не подаст нам своевременной и сильной помощи, то при критическом положении наших дел позднейшие ее попытки не будут иметь для нас никакой цены… Зачем нужно мне входить в подробности, когда можно сказать одним словом, что мы дошли до последней крайности и что наше освобождение должно прийти теперь или никогда? Как легко было бы обратить замыслы неприятеля против него самого, если бы можно было согласовать с общим планом войны постоянное нахождение в этих морях флота более сильного, чем неприятельский, и если бы Франция дала нам возможность стать активными, одолжив нам денег».

Корабли и деньги – лейтмотив его крика о помощи. 23 мая 1781 г. он пишет кавалеру де ла Люзерну (de la Luzerne): «Я не вижу, как можно оказать действительную поддержку Южным Штатам и предотвратить угрожающее зло, пока мы уступаем неприятелю в морской силе в этих водах». По мере приближения времени года, благоприятного для активных операций, его жалобы становятся более частыми и настоятельными. Генерал-майору Грину (Greene), который боролся в это время с затруднениями в Южной Каролине, он пишет 1 июня 1781 г.: «Наши дела были внимательно обсуждены со всех точек зрения, и было окончательно решено сделать попытку нападения на Нью-Йорк предпочтительно перед операцией на юге, так как мы не имели решительного господства на воде». К Джефферсону, 8 июня: «Если бы я встретил такую поддержку, какую ожидал от соседних штатов, то неприятель был бы, я надеюсь, приведен к необходимости отозвать часть своих сил с юга для поддержки Нью-Йорка, иначе он подвергся бы неминуемому риску быть прогнанным с этой бесценной для него позиции; и если бы, по счастливому стечению обстоятельств, мы приобрели превосходство на море, то его разгром был бы неизбежен… Пока мы остаемся слабейшими на море… разумная политика требует, чтобы мы попытались выручить место, терпящее бедствие (т. е. юг), диверсией, скорее, чем немедленной посылкой туда подкреплений». К Рошамбо, 13 июня: «Ваше превосходительство, припомните, что мы смотрели на Нью-Йорк, как на единственно целесообразный объект при настоящих обстоятельствах; но если бы мы были способны добиться превосходства на море, то может быть мы смогли бы найти другие, еще более целесообразные и столь же желательные объекты». Около 15 августа были получены письма от де Грасса, извещавшие об отплытии его к Чезапику, и корреспонденция Вашингтона с тех пор свидетельствует о деятельных приготовлениях к кампании в Виргинии, базировавшейся на так долго задержавшемся флоте. Упадок духа де Грасса и его намерение идти в море после того, как он узнал, что английский флот в Нью-Йорке получил подкрепления, вызвали умоляющее письмо Вашингтона, помеченное 25 сентября, которое слишком длинно для цитирования; но когда опасность прошла, уверенность вернулась к Вашингтону: на следующий день после капитуляции он пишет де Грассу: «Покорение Йорка… честь которого принадлежит вашему превосходительству, сильно предупредило (во времени) наши самые пылкие ожидания». Затем он продолжает торопить его с продолжением операций на юге, поскольку осталось еще так много благоприятного времени: «Общее морское превосходство британцев до вашего прибытия дало им решительные преимущества на юге, в виде возможности быстрой перевозки их войск и запасов, тогда как огромные сухопутные переходы наших подкреплений, слишком запоздалые и дорогие во всех отношениях, подвергли нас разгрому по частям. От вас, ваше превосходительство, будет поэтому зависеть положить конец войне». Де Грасс, отказав ему в помощи на этот раз, выказал, однако, намерение содействовать ему в кампанию следующего года, и Вашингтон немедленно соглашается: «Мне нет необходимости настаивать перед вашим превосходительством на безусловной необходимости в морской силе, способной дать вам абсолютное господство в этих морях… Вы изволили заметить, что каковы бы ни были усилия сухопутных армий, – флот должен иметь решающий голос в настоящей борьбе». Две недели спустя, 15 ноября, он пишет Лафайетту, собирающемуся отплыть во Францию:

«Так как вы выразили желание знать мое мнение относительно операций в следующую кампанию, то я, без утомительных доводов, заявляю коротко, что исход безусловно зависит от морской силы, которая будет действовать в этих морях, и от времени ее появления в следующем году. Никакая сухопутная сила не может действовать решительно без наличия морского превосходства… Никто не сомневался и не сомневается в неизбежности полного истребления британских сил в Каролине и Георгии, в случае, если бы граф де Грасс мог продлить свои операции еще на два месяца».