Читать книгу - "Московское царство и Запад. Исторические очерки - Сергей Каштанов"

Значительный интерес представляет статья Ж. Л. ван Режеморте, освещающая историю заключения франко-русского торгового договора 1787 г. (миссия Сегюра). В статье широко использованы неопубликованные документы французских архивов. Тенденция к сближению между Россией и Францией наметилась, по мнению автора, в 1779 г. Тем самым подтверждается концепция С. М. Соловьева, который считал, что русско-французское посредничество во время австро-прусской войны за баварское наследство (1778–1779 гг.) сблизило Францию и Россию. В 80-х годах Россия хотела использовать союз с Францией для нейтрализации Турции, а Франция желала с помощью этого союза добиться стабилизации в Европе. Договор 1787 г. имел не только торговое, но и политическое значение. Неожиданный для России и противоположный ее целям результат – начало военных действий со стороны Турции – автор объясняет лишь испугом последней, однако это объяснение кажется недостаточным^[1184].

Профессор парижского Католического института Бертье де Совиньи на основании исследования архивных первоисточников корректирует традиционное представление о Меттернихе как «оплоте порядка»: Меттерних, пытаясь «сдерживать» честолюбивые устремления России и Англии, склонялся к известному компромиссу с Францией и к ограничению интервенции в нее со стороны Священного союза^[1185].

Тема статьи М. Ларана – русско-французские отношения в 1829–1830 гг. в связи с французской интервенцией в Алжире. Автор привлек документы Национального архива Франции и частного архива герцога Поццо ди Борго. По мнению Ларана, Николай I поддерживал французскую интервенцию, надеясь, что она приведет к укреплению позиций министерства Полиньяка, относительно дружественного России, облегчит русскую торговлю в Средиземноморье и, главное, обострит англо-французские противоречия и бросит Францию в объятия России – последняя же крайне нуждалась в союзе с Францией для решения греческого вопроса^[1186]. Р. Босси освещает историю франко-русского сближения в 1857–1859 гг., когда решался вопрос об объединении Валахии и Молдавии^[1187]. Автор пользуется в качестве источника материалами переписки русского генерального консула в Бухаресте Н. К. Бирса с министром иностранных дел А. М. Горчаковым, русским послом в Константинополе кн. Лобановым и консулом в Яссах С. И. Поповым. Эти источники, почерпнутые из частного архива С. Бирса и из советских архивов, были введены в научный оборот американской исследовательницей Б. Джелавич^[1188].

Создается впечатление, что периоды дипломатического сближения между Россией и Францией пользовались особым вниманием в историографии начала 60-х годов XX в.^[1189]. Разрабатывалась и другая тема – роль французов в России. Кроме статьи М. Кадо, ей посвящен биографический очерк Ж.-П. Бюссона о маркизе Ж.-Б. де Траверсе (1745–1831) – русском адмирале и военном министре^[1190].

В том же направлении изучается историография. А. Мазон написал большую статью о П.-Ш. Левеке, жившем в конце XVIII в. в Петербурге и опубликовавшем затем в Париже «Историю России»^[1191].

Французская научно-популярная литература 60-х годов XX в., освещающая историю России XVIII–XIX вв., представлена исключительно жанром политических биографий. Вышедшая в 1963 г. книга Р. Картье написана в виде художественной биографии Петра I и носит характер панегирика в честь «титана»^[1192]. Гораздо интереснее для историка книга Дарьи Оливье о Елизавете Петровне. В ней излагаются события дворцовой и дипломатической истории России 1725–1761 гг. (в меньшей мере 1709–1725 гг.). Постановка и раскрытие темы отличаются чрезвычайной узостью, но заслуга Оливье состоит в том, что она широко использовала неопубликованные источники – главным образом Архива иностранных дел Франции и отчасти Государственного архива Великобритании. Автор считает ошибочным распространенное мнение, выраженное в послевоенной французской историографии Π. Е. Ковалевским и сводящееся к отрицанию личного участия Елизаветы в политических делах. Оливье так формулирует свой тезис: «Личное участие Елизаветы в политике было реальным, эффективным и длительным, а ее любовные дела нисколько этому не мешали»^[1193]. Елизавета рассматривается в книге как продолжательница дела своего отца^[1194].