Читать книгу - "Интербеллум 1918–1939 - Александр Чаусов"

В плане экономического и политического устройства лидеры Болгарского царства ориентировались на Италию и, более того, реализовали эти устремления также путем династического брака. Свою роль в том, что царь Борис III женился на итальянской принцессе Джованне (впоследствии приняла православие под именем Иоанна), дочери короля Виктора Эммануила, сыграл и тот факт, что болгарским националистам остро не хватало своего «болгарского Муссолини», харизматичного и уверенного в себе, жесткого, но популярного в массах лидера.

Впрочем, к тому, что таким лидером в итоге стал Борис III, привела не столько политика династических браков, сколько религия, а если точнее – европейский оккультизм, вкупе с непростой судьбой самого болгарского монарха. В частности, организованными на него, но неудавшимися покушениями. Первое было совершено 3 апреля 1925 года, когда «Борис III в сопровождении четырех человек отправился на машине на охоту на перевал Арабаконак около городка Орхание. На обратном пути раздались выстрелы, телохранитель царя и сотрудник Музея натуральной истории были убиты, шофер ранен. Борис попытался взять управление машиной, но не справился с ней, и автомобиль врезался в телеграфный столб. Случайно проезжавший мимо грузовик позволил Борису и двум оставшимся в живых его спутникам скрыться. В тот же день был убит бывший генерал и депутат Константин Георгиев».

Следующее, и снова неудачное, покушение произошло практически сразу, на третий день, в соборе Святой Недели в Софии во время похорон Константина Георгиева. «Коммунисты и анархисты воспользовались этим, заложив в собор бомбу. На этот раз покушения явно было направлено против Бориса III и правительства. Взрыв произошел во время церемонии похорон. Погибли 128 человек, в том числе мэр Софии, одиннадцать генералов, двадцать пять высших офицеров, шеф полиции и целый класс лицеисток. Борис III опоздал на церемонию из-за того, что был на похоронах своего друга – охотника».

Как отмечают историки, такое счастливое избавление от смерти произвело на царя Бориса очень глубокое впечатление, вплоть до определенных подвижек в психике, и сказалось на том, что его мировоззрение склонилось в сторону откровенной мистики. Проще говоря, Борис III с этого момента начал считать себя «богоизбранным и находящимся под особым покровительством высших сил». Здесь к тому же нужно отметить, что духовником царя стал священник Любомир Лулчев, член группы «Белое братство» (не путать с одноименной сектой 90-х годов прошлого века в России и на Украине), националистического и не то чтобы совсем канонического движения внутри Болгарской церкви.

Организатором и идейным вдохновителем болгарского «Белого братства» был другой клирик Болгарской церкви, Петр Дынов, который в свое время активно путешествовал по США, где как раз в то время шла очередная волна «религиозного обновления», а если говорить с ортодоксальных и консервативных позиций – период расцвета откровенного оккультного и сектантского мракобесия. Дынов, пообщавшись с американскими оккультистами, кардинально поменял свое видение традиционного христианства и «объявил, будто ему были видения, голоса, и на него возложена высшая миссия, “формирование новой культуры и расы”, и основал “Всемирное белое братство”.

Дынов внушал последователям, будто он сам светится, “нет такого человека в Болгарии, который светил бы сильнее меня”, сектанты заговорили о нем как о “воплощении Христа”. Вот в такую веру Лулчев вовлек Бориса III»^[256]. При дворе и в окружении царя появилось множество «дыновистов», которые в итоге и направляли волю монарха, напирая на его особую роль в деле становления Великой Болгарии как государства всех пока еще «рассеянных» болгар.

В целом популярность «Белого братства» в Болгарии была довольно закономерной для той эпохи. Всю Европу лихорадило и от религиозной экзотики стран Средней Азии, и от доморощенных оккультных учений, а «дыновисты» к тому же весьма льстили национальному сознанию болгар. В 1937 году «Братство» достигло своего расцвета благодаря ученику Дынова, Михаилу Иванову, более известному в Европе, как Микаэль Айванхов, который основал в 1947 году отделение «Братства» в Париже. К тому моменту «братья» окончательно отделились от Болгарской православной церкви. На сегодняшний день, несмотря на советский период, когда «Братство» находилось под полным запретом в Болгарии, структура по-прежнему существует, активно контактируя с иными оккультными и синкретическими организациями по всему миру.

Так или иначе, но учение Дынова очень сильно повлияло и на психику царя Бориса, и, как следствие, на проводимую им политику. Радикальные националисты и сторонники Великой Болгарии с тех пор окончательно становятся фаворитами царя. Впрочем, для такого доминирования во власти понадобились и вполне практические усилия национального блока. В 1926 году главой правительства был назначен Андрей Ляпчев, известный своими либеральными взглядами. Александр Цанков, отправленный в отставку, тем не менее сохранил свое влияние и на националистов, и на политические элиты Болгарии в целом.

Европу на тот момент уже настигла американская Великая депрессия, а потому правление Ляпчева было недолгим и бесславным. И закончилось оно отставкой вкупе с чуть было не состоявшимся военным переворотом: «19 мая 1934 г. Полковник Кимон Георгиев, руководитель военного общества “Звено”, и ряд его товарищей добились аудиенции у царя и представили ему доклад. Указывали на “моральный кризис”, “глубокое разложение политических партий”. Следовал вывод – спасти положение может только диктатура. На случай отказа в кармане Георгиева лежало требование об отречении Бориса. Хотя оно не понадобилось. Царь был понятливым. Фигуры военных, их решительные лица и волнение подсказали Борису то, что не высказывалось вслух»^[257].

По итогам этих «взволнованных переговоров» Ляпчев был снят с должности, а на его место был назначен Кимон Георгиев. При этом ему были представлены самые широкие полномочия для вытаскивания страны из кризиса, чем он незамедлительно и воспользовался: «Внутри Болгарии укреплялось централизованное управление. Шестнадцать округов, на которые делилась Болгария, свели в 7 крупных областей, 2500 сельских муниципальных районов свели в 800. Таким образом значительно сокращался административный аппарат. При этом права местного самоуправления значительно урезались. Кметы – главы сельской администрации – стали не избираемыми, а назначаемыми. Отныне они подчинялись столичной администрации. А занять должность кмета мог только человек, имеющий высшее образование. С одной стороны, это должно было способствовать развитию деревни, с другой – отсекались деревенские горлопаны, да и богатеи местного уровня, приохотившиеся подминать сельские общины под себя. По всем эшелонам администрации прошла капитальная чистка – повыгоняли 6 тыс. некомпетентных чиновников, политически неблагонадежных, взяточников. В экономике повышалась роль государства. Вводилась монополия на спирт, соль, нефть, табак. За счет этого внедрялись программы по поддержке бедняков. Поощрялось развитие кооперации»^[258].