Читать книгу - "Честь – никому! Том 1. Багровый снег - Елена Семенова"

– Скучно стало дома. Приехал посмотреть, что тут делается…

С Деникиным отношения сложились сразу. Под его началом Марков служил многие месяцы, покрыв своё имя такой славой, что на фронте о нём ходили легенды. Всегда со своими стрелками, неизменно во главе полка, он личным примером показывал образец служения Родине. В июле 1915-го года за бой под Творильней Марков был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. В августе последовало награждение Георгиевским оружием.

– Теперь или орден третьей степени, или деревянный крест! – шутил он.

Самые тяжёлые бои шли весной 1915 года под Перемышлем. Тогда под смертоносным огнём Сергей Леонидович выводил из боя остатки своего тринадцатого полка. Бывшему рядом с ним командиру четырнадцатого полка оторвало голову, и Марков был весь залит хлынувшей из его тела кровью. Это был единственный случай, когда ему не удалось скрыть своего подавленного состояния…

Когда Антон Иванович стал начальником штаба Ставки, Марков получил при ней должность второго квартирмейстера. Уже заплясало по России зловещее пламя революции, и Сергей Леонидович записал в дневнике: «Погубят армию эти депутаты и советы, а вместе с ней и Россию…» Его раздражало буквально всё: заигрывания с солдатами, влекущее за собой разврат и поражение, необходимость убеждать в очевидных вещах полуграмотных в военном деле чинов комитета и несведущих, фантазирующих, претендующих на особую роль комиссаров. Будущее становилось всё туманнее, и трезвое разрешение проблем могло прийти, лишь если бы умолкли страсти, но страсти закипали всё сильнее, но всё громче вопили витии, оглушая самих себя и внимающих им.

– Кажется, снял бы свои генеральские погоны и бросил бы в лицо этим негодяям, погубившим русскую армию… – ругался Сергей Леонидович.

В Брянске вспыхнул бунт, одно из тех стихийных выступлений, выливавшихся в погромы, убийства и аресты офицеров, ставшие нормой жизни. Марков, с трудом сдерживая бешенство, отправился разбирать ситуацию. Весь город был взбудоражен. Сергею Леонидовичу пришлось не раз выступать в совете военных депутатов, спорить до хрипоты, используя всё своё красноречие, чтобы добиться восстановления дисциплины и освобождения двадцати арестованных. Та поездка едва не стоила ему жизни. На вокзал, с которого он уезжал с освобождёнными арестантами, для расправы с ним явилось несколько вооружённых рот. Беснующаяся толпа двигалась к поезду, и в гуле её голосов, в полных ненависти глазах ясно просвечивалась участь, постигшая впоследствии несчастного Духонина… Ещё мгновение, и эти бывшие люди, солдаты, обратившиеся в зверей, подняли бы своих жертв на штыки. Сергей Леонидович вышел вперёд и, перекрывая зычным, резким голосом царящий гомон, воскликнул горячо:

– Если б тут был кто-нибудь из моих железных стрелков, он сказал бы вам, кто такой генерал Марков!

– Я служил в тринадцатом полку, – отозвался какой-то солдат из толпы.

– Ты?!

Марков с силой оттолкнул нескольких окружавших его людей, быстро подошел к солдату и схватил его за ворот шинели.

– Ты? Ну, так коли! Неприятельская пуля пощадила в боях, так пусть покончит со мной рука моего стрелка…

Как мгновенно свойственно меняться настроению русского человека! Минуту назад он готов растерзать тебя, а через мгновение славит и обнимает тебя же! Никаких границ, никакой логики, а лишь стихия, всё сметающая на своём пути, которую не остановить никакой силой, но которая вдруг останавливается сама перед лицом удивительного для неё явления, словно очнувшись от помешательства и вновь обретая человеческий облик… От страстных слов молодого генерала, толпа пришла в восторг, и Марков с арестованными при бурных криках «ура» и аплодисментах покинул Брянск…

Как талантливого оратора, каковых среди командного состава было немного, Сергея Леонидовича стали приглашать на митинги в разные части. Во 2-м Кавказском корпусе взбунтовалась гренадёрская дивизия, прапорщик Ремнев объявил себя командующим. Конфликт удалось разрешить, и управление корпусом из рук Ремнева принял генерал Бенескул. Выступление Маркова было встречено овациями, но дурно прошла встреча с самим Бенескулом. Не сдержался Марков, выговорил ему о некорректности принятия им власти из рук бунтовщика. А не нужно было делать этого! Знал Сергей Леонидович нервность, мягкость, слабость воли и духа генерала, а не подумал, как могут отозваться его резкие слова на впечатлительной натуре Бенескула, уже и без того доведённого до белого каления последними событиями… Через два дня Бенескул застрелился, а Марков получил письмо от его подчинённых, обвинивших в произошедшей трагедии его. Сергею Леонидовичу стало дурно. Никогда прежде ему не бросали в лицо обвинений в убийстве… И тяжелее всего было сознание их справедливости. Марков искренно чувствовал себя виновным в смерти Бенескула. Зачем, зачем нужно было выговаривать ему всё, будто бы сам он не понимал?.. Все осатанели в эти чёртовы дни, и не хватает огрубевшей душе тонкости, чтобы понять, что происходит в душе другого, взглянуть в его глаза, увидеть грань, до которой он дошёл, понять и не подтолкнуть к ней неосторожным словом… Всего-то и надо было, что промолчать! Истерзанный и потрясённый, вечером Сергей Леонидович появился на собрании всех комитетов и публично заявил:

– Господа, я убийца, а потому прошу судить меня… – после чего покинул помещение.

Прошло несколько тягостных минут, и прибежавшие за ним офицеры и солдаты попросили его вернуться и заслушать их постановление. В постановлении говорилось, что Марков поступил, как честный солдат и генерал. Его уход сопровождался сплошной овацией всего собрания. Но сам Сергей Леонидович не оправдал себя, и эта история навсегда осталась занозой в его душе, укором его совести, великим уроком на будущее.

Временное правительство продолжало вещать о войне до победного конца. Но откуда было взяться ему? Пустыми словами неприятеля не одолеешь. Нужно желать победы, а её, кажется, уже почти никто и не желал. Слишком лихо закручивались события внутренние, и война отступала на второй план. И не хотели идти в бой солдаты, бежавшие из окопов, стремящиеся, наконец, разойтись по домам. Кто будет побеждать? Офицеры, которых лишили всякой возможности инициативы, поставив под контроль безграмотных и враждебных армии советов? Армия, а с нею и Россия, разлагалась заживо, и не было силы, способной остановить этот гибельный процесс. Всё «ну» да «ну», а тпрукнуть-то и некому! Пошла Настя по напастям!

На короткий миг блеснула надежда: Корнилов! С назначением последнего на пост Верховного Деникин занял его место во главе Юго-Западного фронта, а Сергей Леонидович вновь стал начальником штаба при нём. Вместе с Антоном Ивановичем они не раз бывали в Ставке, обсуждая текущее положение. В те дни, по сути, и формировалось будущее ядро Белой армии… Активно поддерживая Лавра Георгиевича, оба генерала выразили ему поддержку в дни кризиса. Ожидая исхода противостояния, Сергей Леонидович каждый вечер собирал офицеров генерал-квартирмейстерской части для доклада оперативных вопросов на этот день. Двадцать седьмого августа он ознакомил их со всеми известными ему обстоятельствами столкновения, своими и Деникина телеграммами в адрес Верховного и Временного правительства, очертил в горячей речи всю историческую важность переживаемых событий и закончил призывом оказать полную нравственную поддержку генералу Корнилову.