Читать книгу - "Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 2. Альма - Сергей Ченнык"

Еще раз попытаюсь развеять миф о рыцарском характере Крымской войны. В первые часы и минуты после сражения некоторые русские раненые были добиты штыками или выстрелами английских солдат. Это суровая правда войны, и в этом Альминское сражение не отличалось от всех других: в первые минуты после боя, еще не остывшие солдаты, часто еще не вышедшие из состояния прострации, не могут остановить в себе стремление к убийству, владевшее ими в ходе всего боя. Это может быть даже просто актом мести за погибшего друга, за командира, за испытанный личный страх. Чаще всего это делают не самые храбрые…

Тимоти Гоуинг оправдывает действия своих коллег: «Русские офицеры вели себя, как джентльмены, но их солдаты оказались сущими мерзавцами. В ночь после битвы и на следующее утро они то и дело стреляли в тех, кто оказывал им помощь. Наши товарищи сразу же стреляли в ответ или закалывали их на месте. Это было сурово, но справедливо; никому из убитых не привелось похвалиться своим поступком перед другими».

После нескольких подобных случаев командование союзников приказало привести в негодность находившееся на поле оружие, что позволило использовать ружейные приклады в качестве дров для костров.

О добитых русских солдатах пишет и Том Келли, правда, сей «грех» он списывает на французов, якобы добивших тяжелораненых, чтобы не утруждать себя их лечением. Есть и другие свидетельства об этой «изнанке» войны, и нам, увы, придется признать — было.

Так что, уважаемые, не нужно лить по этому поводу слезы, Крымская война — это война, а там, как говорится — A’ la guerre comme a’ la guerre!

Добитые в первые минуты после сражения раненые были плодом неустойчивого психического состояния у опьяненных солдат союзников.

Беспредельная любовь ко всему человечеству беспричинно сменялась лютой ненавистью и садистской жестокостью. Увы, но это грустная правда любой войны, и Крымская здесь не исключение. Может быть, все-таки нужно перестать делать из нее образ рыцарской кампании, в которой противники ну просто были влюблены друг в друга?

^{«Победа на Альме». Рис. из английского журнала. 1854 г.}

Массовой жестокости к поверженному противнику не было, каждый старался проявить посильную заботу и о своих соотечественниках, и о противниках, с которыми только что яростно сражался. Хотя некоторая надменность, выражавшаяся в основном словесно, все-таки присутствовала в Гвардейской дивизии английской армии.

Солдаты скорбили о потере друзей, старались найти их тела в надежде хоть чем-то облегчить последние минуты. Капрал Гоуинг отправился на поиски своего друга. «Я нашел его у реки мертвым. Одна пуля попала ему в рот, другая — в грудь слева, так что смерть была мгновенной. Жаль, что его не видел наш славный капитан; друг мой был храбр, как лев, но глубоко религиозен. Он не прошел и сотни ярдов от того места, где говорил мне о необходимости «отбросить русских штыками».

Я присел рядом, и сердце мое разрывалось, когда я вспоминал наши беседы, особенно тот разговор в ночь с 19 на 20, часов в 6 утра. Двое или трое наших помогли мне с похоронами: мы опустили в могилу тело, завернутое только в плащ, и с тяжелым сердцем ушли прочь».

НОЧЬ НА ПОЛЕ СРАЖЕНИЯ

И все же милосердие, пусть не царило над полем, покрытым грехом убийства, но проявлялось едва ли не на каждом шагу. Того же Таторского напоила кофе и вином «женщина в красных штанах, в черной юбке и матросской шляпе» — маркитантка одного из французских полков.

По мере возможности сострадание вытесняло злобу, появлялось стремление облегчить боль и страдания, дать глоток воды, перенести в более удобное место, где раненый скорее мог быть найден медиками или солдатами, назначенными для их сбора. Ситуация усложнилась наступившими сумерками, затруднившими поиск. И теперь только стон был тем ориентиром, по которому можно было найти несчастных.

По словам сержанта Ричарда Ибсли из 47-го полка, некоторые солдаты всю ночь ходили по полю, отыскивая раненых, давая им воды или водки с небольшим кусочком хлеба, чтобы хоть как-то облегчить мучения. Непонятно почему, но раненые 33-го полка не получили помощи до самого утра, и многие из них не пережили ночи.

Солдаты 20-го полка расположились на месте бывшего русского лагеря. Это не принесло им радости, так как вся округа была сильно загаженной. Туже ситуацию обнаружил 55-й полк, расположившийся южнее телеграфа. От зловония невозможно было уснуть.

^{Ричард Маккензи. Хирург 79-го полка}

Увы, кровь и дерьмо — реалии войны, к которым британским солдатам (да и всем остальным) еще предстояло привыкнуть настолько, что бы хоть их не замечать. Если кровь и смерть на войне бывают хотя и часто, но иногда, то все остальные дурно пахнущие ее «прелести» — постоянно.

С наступлением темноты англичане и французы развели огонь, пытаясь приготовить хоть немного горячей пищи. К теплу и еде сползались русские раненые. Их никто не прогонял, по возможности уступали место у костра, делились сухарями, предлагали воду, виски и табак. Многие бедняги с благодарностью принимали пищу, некоторые, особенно тяжелораненые или умирающие, отказывались с негодованием. Лейтенант Пид вспоминал, что самое удручающее впечатление произвел на него труп русского солдата с двумя медалями на груди и расколотой осколком гранаты головой, который лежал возле него, навевая не самые радостные мысли для двадцатилетнего смертельно уставшего молодого человека.

Капитан Ванделир с состраданием смотрел на русских раненых, понимавших, что помощь им будет оказана после того, как ее получат английские солдаты и офицеры, но мужественно переносивших мучения.