Читать книгу - "Секретные архивы НКВД-КГБ - Борис Сопельняк"

Шевченко вспомнил, что такой разговор действительно был, но очень давно. К тому же, насколько ему известно, сколько-нибудь приличных вакансий сейчас нет ни в Европе, ни в Америке, а в Африку или Азию он не поедет. «На эту удочку я не попадурь», — решил он для себя и тот же вечер позвонил Джонсону.

Встреча состоялась на конспиративной квартире, расположенной в том же доме, где жил Шевченко. Когда он рассказал о выволочке в парткоме, о вызове в Москву и особенно о беседе с московским приятелем, стало ясно, что в КГБ что-то заподозрили и сели на хвост Шевченко.

— Надо уходить! — настаивал Аркадий. — Вы обещали дать мне политическое убежище.

— Уходить, так уходить, — согласился Джонсон. — Но тогда не завтра, а прямо сейчас.

— Хорошо. Только попрощаюсь с женой.

— А вот этого не надо. Кто знает, как она себя поведет? Позвоните утром, расскажете все, как есть, а потом мы привезем ее к вам.

— Ладно, договорились. Но домой я все же сбегаю, надо захватить кое-что из бумаг.

Через несколько минут Шевченко спустился вниз, сел в поджидавшую его машину и исчез. А утром, не обнаружив Аркадия, Ленгина позвонила в советское представительство при ООН и сообщила об исчезновении мужа. Об этом тут же информировали МИД и КГБ СССР. В Москве не исключали провокации и похищения высокопоставленного советского чиновника. Ленгину ближайшим рейсом «Аэрофлота» отправили в Москву. Отозвали из Швейцарии работавшего там их сына Геннадия. В газетах напечатали официальное сообщение о том, что «жертвой происков американских спецслужб стал аккредитованный при ООН советский дипломат Аркадий Шевченко» и что наши компетентные органы принимают меры по его освобождению.

Такие меры действительно были предприняты, правда, не без помощи американцев. Они пошли даже на то, что организовали встречу Шевченко с советским послом Добрыниным и представителе в ООН Трояновским. Не помогло — Шевченко наотрез отказался возвращаться в Москву.

В Москве же события развивались по довольно банальному сценарию. Лидия Дмитриевна Громыко общаться с Ленгиной отказалась. Отвернулись от нее и другие подруги. Пыталась пробиться к самому Громыко: куда там, ее даже на порог не пустили. Тем временем Ленгину открепили от правительственной поликлиники, а заодно и от Елисеевского гастронома. На квартире, само собой, устроили обыск. Сотрудники КГБ надеялись найти какой-нибудь компромат политического характера, а натыкались на бесчисленные чемоданы, коробки и сумки, набитые импортным тряпьем.

Чуть позже эти коробки сыграют, как это ни странно, роковую роль в судьбе Ленгины. Все началось с того, что чуть ли на каждом углу она стала говорить, что вот-вот покончит жизнь самоубийством. Этот вопрос она обсуждала даже с матерью, которая как следует ее отругала и запретила даже думать об этом безбожном поступке. Но вскоре после первомайских праздников Дентина исчезла, оставив адресованную дочери записку: «Дорогой Анютик! Я не могла поступить иначе. Жаль, что мама не позволила мне умереть дома».

Где ее только ни искали — и на свалках, и за городом, и даже в Москве-реке! Как ни трудно в это поверить, но нашел ее сын Геннадий, и не где-нибудь, а в родительской квартире на Фрунзенской набережной. По словам сотрудника КГБ, который занимался этим делом, через неделю после исчезновения матери Геннадий заглянул на Фрунзенскую набережную и был поражен исходившим откуда-то сладковато-трупным запахом. Вызвал милицию, те — сотрудников КГБ. И вот что они увидели: труп Ленгины лежал в кладовке, заваленный коробками и чемоданами с барахлом.

Все стало яснее ясного. Как оказалось, Ленгина приняла большую дозу снотворного, почувствовав дурноту, прислонилась к дверце кладовки, которая тут же распахнулась. Ленгина упала вовнутрь, дверца закрылась, а сверху посыпались те самые коробки, закрыв еще живую Ленгину. Правда, вскрытие показало, что спасти ее все равно бы не удалось — слишком велика была доза снотворного.

А ее муж жил. Жил еще целых двадцать лет. И вот ведь как бывает: труп матери обнаружил сын, а труп отца — дочь, которая приехала к нему, обеспокоенная тем, что он несколько дней не отвечает на телефонные звонки. Как я уже говорил, американская печать мимо этого факта не прошла, процедив сквозь зубы о бесславной и угрюмой смерти бывшего советского дипломата.

Что ж, иуды нигде и никогда не были в чести. И это правильно!