Читать книгу - "Врангель - Борис Соколов"

Шестнадцатого мая совет при главнокомандующем постановил: «…при продвижении Вооруженных Сил на Юге России и освобождении селений, волостей и уездов от большевиков установить, по мере введения в сих местностях Гражданского Управления, Сельское общественное Управление, и Волостное и Уездное Земское Управление». 20 сентября приказом Врангеля было обнародовано Временное положение об уездном земстве, согласно которому уездные земства должны были выбираться представителями волостных земств. Однако на практике эти постановления остались на бумаге и эффективно действующего земства в Северной Таврии создать не удалось.

В приказе о введении волостного земства Врангель подчеркивал: «Кому земля, тому и распоряжение земским делом, на том и ответ за это дело и за порядок его ведения». Теоретически, доминировать в земстве должны были «крепкие хозяева». Но это, несомненно, вызвало бы оппозицию как сельской интеллигенции, так и деревенской бедноты.

В отношении городского самоуправления Врангель вообще не успел предпринять ничего серьезного. Только 16 октября в газетах было опубликовано сообщение о том, что 26-го в Симферополе созывается съезд городов Крыма для рассмотрения финансового положения и текущих вопросов городской жизни, а также для избрания «исполнительного органа союза городов Крыма». По словам В. А. Оболенского, этот съезд призван был оказать «моральную поддержку» правительству Врангеля и обратиться к иностранным государствам с заявлением о том, что Врангеля поддерживает демократическое самоуправление Крыма. Но из-за осложнения положения на фронте съезд так и не состоялся.

Врангель многократно повторял: «Мы в осажденной крепости», «Лишь единая твердая власть может спасти положение», «Надо побить врага прежде всего, сейчас не место партийной борьбе». Но при этом он обещал привлечь к управлению общественные силы: «Для меня нет ни монархистов, ни республиканцев, а есть лишь люди знания и труда».

Барон считал, что причина неудачи генерала Деникина кроется в том, что «стратегия была принесена в жертву политике, а политика никуда не годилась»: «Вместо того чтобы объединить все силы, поставившие себе целью борьбу с большевизмом и коммуной, и проводить одну политику, „русскую“ вне всяких партий, проводилась политика „добровольческая“, какая-то частная политика, руководители которой видели во всём том, что не носило на себе печать „добровольцев“ — врагов России. Дрались и с большевиками, дрались и с украинцами, и с Грузией и Азербайджаном, и лишь немногого не хватало, чтобы начать драться с казаками… В итоге, провозгласив единую, великую и неделимую Россию, пришли к тому, что разъединили все антиболыпевицкие русские силы и разделили всю Россию на целый ряд враждующих между собой образований».

По мнению Врангеля, «не триумфальным маршем из Крыма к Москве можно освободить Россию, а созданием хотя бы на клочке Русской земли такого порядка и таких условий жизни, которые потянули бы к себе все помыслы и силы стонущего под красным игом народа».

Чтобы убедить либеральную общественность в осуществимости предлагаемых мер, Врангель мобилизовал всё свое красноречие: «Я вижу к воссозданию России совершенно новый путь. Пусть среди разлагающегося больного тела свободно оживают отдельные клеточки, и долг искусного врача должен быть в объединении их, не разрушая каждой в отдельности. Чем больше будет здоровых клеток, тем процесс разложения будет скорее пресечен. В конечном итоге все омертвелые части организма распадутся и новая молодая ткань заменит потерявшее жизнеспособность больное тело… Наладить совершенно расстроенный промышленный аппарат, обеспечить население продовольствием, используя самым широким образом естественные богатства края…» Петр Николаевич, правда, знал, что естественные богатства Крыма слишком малы, чтобы обеспечить армию и население. Он говорил о свободе торговли, но настаивал на сохранении карточной системы. Высказался Врангель и о земельной реформе: «Мелкому крестьянину-собственнику принадлежит сельскохозяйственная будущность России. Посредником по передаче земли в руки малого собственника должно явиться государство». О том, что землю крестьянам придется выкупать, он прямо не сказал.

Врангель считал, что Россия будет укрепляться земством: «…Из волостных земств надо строить Уездные, а из Уездного земства — Областные Собрания». А когда земства устроются, от них можно будет избрать делегатов в некое общероссийское собрание, которое и определит форму правления в России. Выборами в земства и городские думы можно было очень легко манипулировать, в частности, посредством введения имущественного и образовательного ценза для пассивного избирательного права (права быть избранным), а также введением нормы выдвижения кандидатов от определенного числа граждан. Кроме того, земство и городское самоуправление подчинялись местным начальникам, назначаемым врангелевским правительством.

Нетрудно заметить, что в будущей политической системе России барон не видел места для партий. В условиях отсутствия политических партий большинство делегатов в новом Учредительном собрании неизбежно было бы назначено властью. А уж такое управляемое собрание могло проголосовать хоть за монархию, хоть за неприкрытую авторитарную диктатуру. Фактически та система, которая могла бы сложиться в России в случае победы Врангеля, была бы очень близка к «корпоративному государству», созданному в фашистской Италии.

«Ввиду необъятности территорий, занимаемых бывшей Россией, — говорил Врангель Г. Н. Раковскому, — ввиду этнографических и бытовых особенностей населения этих территорий я считал нецелесообразной централизацию управления». Но это был не более чем пропагандистский лозунг, поскольку в условиях военной диктатуры он всё равно никак не мог произвести децентрализацию управления, даже если бы действительно этого хотел.

Как сказано в вышеупомянутом сообщении американскому адмиралу Мак-Колли, в Крыму хотели создать и сохранить «здоровое ядро» государственности, «дабы оно могло служить центром притяжения, вокруг которого бы свободно собирались и развивались все усилия русского народа, направленные к национальному возрождению».

Генерал Б. А. Штейфон, оказавшийся в Крыму в разгар успешного наступления в Северной Таврии, отметил, что меры нового главнокомандующего по наведению порядка начали давать первые плоды: «…генерал Врангель влил много свежего и нового в жизнь войск. Войсковой тыл в Севастополе не носит теперь былого вида тылов Добровольческой армии. В течение трех недель своего пребывания в Севастополе я не видел ни одного пьяного, ни одного безобразия. Жизнь начинается рано, и к полуночи всё затихает…» Крымский государственный контролер Н. В. Савич вспоминал: «В Крыму не было ни погромов, ни грабежей со стороны воинских частей, которые получали регулярно свое довольствие и не были вынуждены прибегать к самоснабжению, что было одной из наиболее вопиющих язв 1919 года. Совершенно невозможно было существование таких начальников, как Шкуро или Покровский, о грабежах коих слагались легенды». Однако к этому стоит добавить, что насилия и реквизиции в Северной Таврии случались достаточно часто.

Врангеля поддерживали редакторы крымской газеты «Великая Россия» Н. Н. Львов, В. М. Левитский и Н. Н. Чебышев. В статье «За что мы боремся», напечатанной 8 мая, Львов утверждал: