Читать книгу - "Мехлис. Тень вождя - Юрий Рубцов"

Наиболее уязвимое место у Мехлиса, как политика, как раз и заключается в пренебрежении принципами гуманизма. Его редко заботила цена, которую требовалось заплатить для выполнения того или иного указания Сталина, собственного приказа. Готовность не считаться ни с какими жертвами, глубокая уверенность в личном превосходстве, в своем праве определять, нередко произвольно, по капризу, беззаконно, участь других людей — вот наиболее ущербные черты его личности.

Он представлял собой один из наиболее ярких типов, порожденных властью, которую никто и никогда не выбирал. Став во главе страны в результате вооруженного восстания, отторгнув любых политических союзников, развязав войну против собственного крестьянства, подавив в 20–30-е годы даже видимость оппозиции, эта власть, чтобы выжить, неизбежно должна была прибегать к политической и социальной мимикрии, реализовывать свои потенции в обстановке строжайшей тайны, обеспечивать существование за счет постоянного воспроизводства образа врага.

Такой властью были востребованы и люди особой психологии и морали — властолюбивые, жестокие, с пониженным нравственным порогом, уверенные в способности решать за других, в каком обществе тем жить. При этом люди мехлисовской породы предпочитали управлять, находясь преимущественно в политической тени лидера, вождя и лишь изредка показываясь из-за его спины.

Безусловно, таким Мехлис стал в определенной исторической обстановке. Но ведь в той же самой обстановке рождались не только негодяи, но и герои. Он же выбрал свой путь — путь верного слуги тирана, путь инквизитора. За что и отвергнут теми, для кого понятия совесть, нравственность — не химера, не «интеллигентщина» и свидетельство не слабости, а силы.

Давать оценку книге — удел читателя. У автора же в любом случае есть твердое убеждение в необходимости обращаться к жизни и политической деятельности лиц из сталинского окружения, вооружившись инструментарием науки. Ведь точно представлять, кто и в какой степени способствовал формированию сталинщины, как репрессивного, антинародного режима — не только законное желание соотечественников, но и прямая потребность. В противном случае оказывается, что за преступления тоталитарного политического режима 20–50-х годов несет ответственность один Сталин. Не забудем: подобный подход уже был продемонстрирован в широко известном закрытом докладе Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС. Возвращение к такой оценке не только отбрасывает нас, как минимум, к уровню знаний полувековой давности, но и затрудняет усвоение уроков прошлого.

А такое усвоение жизненно необходимо. Ни для кого не секрет сохранение в современных условиях многих элементов прежней номенклатурно-бюрократической системы формирования органов государственной власти. А ведь это угрожает обществу рецидивами тоталитаризма, откатом от основных демократических ценностей, разочарованием и гражданской апатией населения страны.

Что же касается Мехлиса, то нас не должно смущать то обстоятельство, что он не претендовал, по крайней мере, публично, на первые роли в партии и государстве и не входил в сталинский ареопаг — узкий круг Политбюро ЦК. Но и из-за спины вождя, на своем не таком уж скромном месте во «втором ряду» высшей партийной номенклатуры он много сделал для утверждения в СССР режима личной власти. Мехлис был тенью Сталина, его глазами и ушами. В обществе, где демократия была лишь декорацией и декларацией, это давало не меньше прав и возможностей, нежели формальное пребывание на ключевых постах.

К своей цели он шел, ломая людские судьбы и жизни. Хотя и сегодня кое-кто уверен: в пору репрессий этот человек не только карал. На кого-то он вроде бы не пустил в ход компромат, кого-то прямо взял под защиту. Один из собеседников автора, чье имя прозвучало в книге, убеждал, что Мехлис просто «поддался обстановке всеобщих репрессий, погряз в неверии к людям, не возражал Сталину…»

Это — весьма распространенный и весьма небезобидный взгляд, тем более что нет-нет, да услышишь сегодня ностальгически-тоскливый вздох по «железной руке», по сталинскому «порядку».

Что значит «поддался обстановке»? Жестокая кадровая селекция, осуществлявшаяся вождем, оставляла к концу 30-х годов в его окружении только тех, кто готов был выполнить любую палаческую миссию, самый кровожадный приказ. Да, выбор в большинстве случаев был небогат: стать жертвой или палачом, возвысить свой голос против диктатора, тем самым подписав себе приговор, или взять на душу грех войны с собственным народом.

Свой шанс совести Мехлис не использовал, да, представляется, и не собирался этого делать. Избрав удел опричника, он не только следовал глубоко аморальной логике выживания в сталинском окружении, но и, без сомнения, реализовывал свои, может быть, глубоко в подкорке скрытые комплексы — упоение властью над людьми, чаще всего несравненно более одаренными природой по сравнению с ним. И не жалость, не желание разобраться, действительно ли есть вина за человеком, заставляли Мехлиса кое от кого отводить «секиру». Сталин ведь тоже не только казнил. Кому-то прозрачно намекал на свои подозрения, у кого-то арестовывал близких родственников. Держал людей в страхе, в напряжении, лишая тем самым воли, подчиняя себе. По рецептам учителя орудовал и ученик.

Нравственная деградация героя книги шла по нарастающей: от шомпольных расправ в годы комиссарской молодости и изощренного избиения кадров в пору массовых репрессий — к расстрелам генералов и офицеров без суда и следствия в годы Великой Отечественной и подавления ростков свободомыслия в сознании победителей фашизма после нее. И привела его, в конечном счете, к фиаско — как политика и забвению — как человека.