Читать книгу - "Проклятие любви - Паулина Гейдж"

Он стряхнул с плеч ее руки.

– Я ненавижу тебя, потому что ты всегда права! – выкрикнул он в ответ. – Ты права, и ты бессердечна. Неужели моя боль ничего не значит для тебя?

– Конечно, значит. – Она отвернулась от него в изнеможении и повалилась на ложе. – Но ты не станешь мужчиной, пока не научишься скрывать любую боль, справляться с любым разочарованием и продолжать идти избранным путем. Боги не доверяют рабам.

– Тебе следовало бы стать жрецом – Он скривил губы. – Можно я пойду?

– Ступай, дурачок.

Она не стала ждать, пока за ним закроются двери, а со вздохом выпрямила на ложе свое ноющее тело и почувствовала, как мышцы медленно расслабляются. Для нее решение фараона тоже было ударом. Весть о внезапном решении Эхнатона взять в жены свою дочь была горьким потрясением, но она, в отличие от Сменхары, понимала, что, в конце концов, это ничего не значит. Гораздо важнее было, кто будет наследником, и Тейе знала, что должна направить слабеющие силы на это, и ни на что другое.

Мериатон быстро привыкла к диадеме царицы и к новым обязательствам и привилегиям, которые сопутствовали царскому венцу. Более зрелая, чем юноша, которого она любила, она глубоко спрятала свои чувства, пытаясь обрести удовольствие в управлении. Теперь уже это были отец и дочь, которые целовались и ласкали друг друга, тесно прижимаясь, перешептывались, стоя в колеснице или сидя под балдахином в носилках. Мериатон стояла рядом с ним у окна явления – более хрупкая, более юная копия Нефертити, – улыбалась и махала толпе горожан, пока Эхнатон делал заявления, выражал любовь к своему народу и осыпал золотом милости тех управителей, которым довелось незадолго до того восхвалять его. Обладание Мериатон, казалось, принесло ему зыбкое успокоение. Его здоровье улучшилось, и в храме он публично возблагодарил Атона за возвращение жизненной силы.

С Мериатон не произошло таких заметных изменений. Внешне она оставалась красивой, жизнерадостной девушкой, заботливой со своим отцом-супругом, надменной с прислугой и любезной с придворными, и только доверенные слуги знали, что она разговаривает во сне и часто просыпается в слезах. Осведомители донесли Тейе, что свергнутая царица в северном дворце истерично хохотала, узнав, что ее место заняла ее собственная дочь, и радовалась, что не все вышло так, как хотела императрица. Тейе никому не сказала об этом весьма ценном сообщении. Она рассматривала ситуацию как временную. Как и многие другие, она полагала, что Эхнатон со временем может смягчиться и освободить царицу, определив для Мериатон место в гареме, которое прежде занимала ее сестра Мекетатон.

Но однажды, когда она направлялась вместе с Бекетатон к своей ротонде в храме, она услышала глухие тяжелые удары молота по камню. Носильщики замедлили ход, и она нетерпеливо подняла занавеси, готовая прикрикнуть, чтобы они поторапливались, но увидела, что они вместе с солдатами эскорта оказались затерты в густой толпе. Белая каменная пыль облаком вздымалась над ними так, что было трудно дышать. Бекетатон, чихнув, изящно прикрыла ротик, но Тейе, снедаемая любопытством, не беспокоилась об удобствах.

– Растолкай этот сброд, хочу видеть, что там происходит, – повелела она начальнику стражи и, опустив занавеси, стала ждать, слушая, как солдаты с криками рассыпают удары.

Вскоре дорога опустела. Пыль висела в воздухе, как белый туман, и сквозь нее было видно каменотесов, не замечающих ее присутствия. Их огромные кувалды поднимались и опускались, нагие спины побелели от пыли, прилипшей к вспотевшей коже. Кроме них еще несколько человек выполняли более тонкую работу резцами и молотками меньшего размера, они иногда прерывались и начинали кашлять. Взмахом руки Тейе удержала вестника, собиравшегося было скомандовать всем припасть лицом к земле.

– Пойди и спроси надсмотрщика, что они делают, – велела она.

Она смотрела, как ее безупречно одетый слуга осторожно пробирался между обломками, прижимая к лицу край юбки. Надсмотрщик низко поклонился несколько раз, мужчины обменялись словами, и вестник, осторожно ступая, пробрался обратно и опустился перед ней на колени.

– Сегодня утром фараон издал указ, – объяснил он, – уничтожить все изображения царицы Нефертити в Ахетатоне и стереть ее имя со всех надписей. Когда это будет выполнено, на их месте будут высечены имя и титулы царицы Мериатон.

Тейе уставилась на него.

– Хорошо. Поехали дальше. – Когда подняли носилки, она откинулась на подушки и даже не заметила, что носильщики двинулись с места.

Бекетатон надула губки.

– Счастливая Мериатон, – сказала она. – Как ты думаешь, фараон когда-нибудь может взять меня в жены и отдать приказ нарисовать мое лицо по всему Ахетатону?

– Не говори глупостей! – прикрикнула на нее Тейе, не особенно слушая. Это не только знак великой милости к дочери, – быстро пронеслось у нее в голове, – это окончательное унижение для Нефертити, попытка не только выразить жестокое недовольство ею, но и, в сущности, отнять у нее жизнь. Имя имеет магический смысл! Если имя живет после смерти, боги даруют его носителю загробную жизнь. Фараон должен понимать, что он не сможет стереть все надписи с ее именем, – думала Тейе. – Оно было высечено в камне столько раз и в стольких местах. Это поступок или огорченного ребенка, или малодушного и опасного мужа.

– Не хочу сегодня молиться, – захныкала Бекетатон. – У Анхесенпаатон новая кошка и целый ящик игрушечных крокодильчиков, они щелкают зубами, когда тащишь их по земле.

– Как интересно, – рассеянно пробормотала Тейе.

Она ужаснулась при мысли: что если за неприступной стеной, отделяющей северный дворец от города, Нефертити уже мертва? Грохот молотов все еще звучал у нее в ушах, и Тейе вдруг поверила, что во имя своего бога ее сын был способен на все.

Она с трудом дотерпела до того момента, когда удалось вызвать брата и Хоремхеба. Уже глубокой ночью они выполнили перед ней ритуальный поклон. Она высказала им свои опасения.

Хоремхеб немедленно решительно покачал головой:

– Нет. Царица жива.

– То есть ты поддерживаешь с ней связь, может быть, даже встречался с ней лично, – резко сказала Тейе. – Ты только что допустил тактическую ошибку, Хоремхеб.

– А твои осведомители плохо работают, императрица, – парировал он. – Она тайно вызывала меня.

– С какой целью? Должно быть, ты хотел рассказать мне, иначе вовсе не стал бы упоминать об этом.

– Она хотела убедиться в моей преданности. Спрашивала мое мнение о возможности успешного дворцового переворота.

Удивленная и рассерженная, Тейе посмотрела на лицо брата – бледное расплывчатое пятно в неярком дальнем свете факелов.

– Ты знал об этом?

– Нет, Тейе, – спокойно ответил он. – Но я ожидал этого.

– Я тоже. Чего она хочет, Хоремхеб? Двойную корону для Сменхары? Или для маленького Тутанхатона, хоть это и маловероятно? Верховной власти для себя или, может быть, даже для тебя? Глупость и недальновидность этой женщины безграничны!