Читать книгу - "Собор Святой Марии - Ильдефонсо Фальконес"

В конце концов мавр вышел из себя.

— Это хорошее дело, Арнау, — сказал он, когда торговцы ушли из лавки. — В чем дело? Иногда ты отказываешься от операций, которые обещают нам хороший заработок. Я не понимаю. Я знаю, что я не тот.

— Нет, ты именно тот, — перебил его Арнау, не поворачиваясь. Оба сидели за столом. — Я сожалею. То, что происходит. — Он запнулся, но Гилльем терпеливо ждал, пока хозяин решится. — Знаешь ли, я никогда не буду участвовать в тех предприятиях, в которых заинтересован Грау Пуйг. Мое имя никогда не будет стоять рядом с его именем.

Арнау смотрел вперед, куда-то вдаль, сквозь стену дома.

— Когда-нибудь ты мне об этом расскажешь?

— Почему нет? — пробормотал он, повернувшись к Гилльему. И рассказал ему все.

Гилльем знал Грау Пуйга, потому что тот поддерживал деловые отношения с Хасдаем Крескасом. Мавр спрашивал себя, почему, в отличие от Арнау, не хотевшего иметь с ним дела, барон, наоборот, выказывал готовность сотрудничать с менялой? Разве их чувства не были взаимными после всего того, что произошло между ними?

— Почему? — спросил он однажды Хасдая Крескаса, рассказав ему историю Арнау с условием, что это останется между ними.

— Потому что есть много людей, которые не хотят работать с Грау Пуйгом. Признаться, в последнее время я тоже стараюсь не связываться с ним. Этот человек был одержим идеей занять место, которое не принадлежало ему по праву рождения. Пока он был простым ремесленником, ему можно было доверять. Теперь… теперь у него другие цели, хотя Пуйг так и не осознал, что ему не место в высшем обществе. — Хасдай покачал головой. — Чтобы быть знатным, нужно знатным родиться, нужно впитать аристократизм с молоком матери. Я говорю это не потому, что Пуйг хороший или плохой, но только тех людей можно считать представителями высшего общества, которые принадлежат к нему по праву рождения. Кроме того, если они разорятся, кто посмеет возражать каталонскому барону? Они горделивы, надменны, рождены, чтобы командовать и стоять над остальными, даже когда теряют все. Грау Пуйг вошел в высшее общество только благодаря деньгам. Он потратил целое состояние на приданое своей дочери Маргариды и в результате почти разорился. Вся Барселона это знает! У него за спиной смеются, и его жена это знает. Что делает простой ремесленник, проживая на улице Монткады? И чем больше насмехаются окружающие, тем больше Пуйг старается продемонстрировать свою силу, выбрасывая деньги на ветер. Что делал бы Грау Пуйг без денег?

— Ты хочешь сказать?..

— Я ничего не хочу сказать, но я бы тоже не стал сотрудничать с ним. И хотя твой хозяин исходит из других соображений, я думаю, что он поступает правильно.

С этого дня Гилльем напрягал слух, как только слышал какой-нибудь разговор, в котором упоминалось имя Грау Пуйга. Оказалось, что и на бирже, и в Морском консульстве, при сделках, покупке и продаже товаров, при обсуждении положения в коммерции о бароне говорили много, слишком много.

— Сын Пуйга Женйс, — начал он однажды, когда они с Арнау, покинув биржу, прогуливались по берегу и смотрели на море, спокойное и благодушное как никогда.

Арнау резко повернулся, услышав это имя, и Гилльем увидел, как в его глазах загорелся огонек.

— Женйс Пуйг был вынужден просить дешевый заем, — продолжил мавр, перехватив взгляд Арнау, — чтобы последовать за королем на Мальорку.

Хозяин ничего не сказал.

— Мне продолжать? — спросил Гилльем.

Арнау молчал, но в конце концов утвердительно кивнул головой. Его глаза были прищурены, а губы слегка сжаты.

— Ты готов позволить мне принимать решения, которые я сочту нужными? — спросил Гилльем, объяснив ситуацию.

— Я не собираюсь приказывать. Я прошу тебя, Гилльем. Прошу!

С этого дня Гилльем втихомолку стал использовать свои знакомства и те многочисленные связи, которые он установил за долгие годы, помогая Хасдаю. Сам факт, что сын кабальеро был вынужден прибегнуть к одному из специальных займов для знати, свидетельствовал о том, что его отец уже не мог оплачивать расходы на войну.

Дешевые займы, подумал Гилльем, подразумевают значительный процент; это единственные займы для христиан, при которых допускается получение процентов. Почему отец позволяет, чтобы его сын платил огромные проценты?

Значит, ему самому не хватает капитала? А Изабель, эта гарпия, которая погубила отца Арнау, а его самого заставила ползать на коленях? Как она допустила такое?

Гилльем расставлял свои сети несколько месяцев; он встречался с давними друзьями и с теми, кто был обязан ему за услуги; он отправил письма всем своим партнерам, чтобы выяснить истинное положение дел Грау Пуйга, каталонского барона, коммерсанта. Он уточнял детали, касающиеся его финансов и платежеспособности.

Когда сезон мореходства уже завершался и корабли возвращались в порт Барселоны, Гилльем начал получать ответы на свои письма. Драгоценная информация! Однажды вечером, уже закрываясь, Гилльем остался сидеть за столом.

— Мне еще нужно кое-что сделать, — объяснил он Арнау.

— Что именно?

— Завтра я тебе все расскажу.

На следующий день утром, перед завтраком, они присели к столу и Гилльем рассказал обо всем, что ему удалось узнать.

— У Грау Пуйга положение критическое, — говорил он, поглядывая на Арнау: загорелись ли снова его глаза? — Все менялы и торговцы, с которыми я общался, сходятся во мнении, что его состояние терпит крах.

— Может, это просто недоброжелательные слухи? — перебил его Арнау.

— Подожди. Вот, посмотри. — Гилльем передал ему письма партнеров. — Это самое убедительное доказательство того, что Грау Пуйг в руках владельцев ломбардов.

Арнау задумался. Менялы и торговцы, партнеры крупных флорентийских и пизанских домов, представляли собой замкнутую группу, которая бдительно охраняла свои интересы, а ее члены проводили сделки только между собой или с дочерними домами. Они монополизировали торговлю особо дорогими тканями: шерстью, шелком и бархатом, тафтой из Флоренции, пизанским тюлем и многими другими товарами. Владельцы ломбардов не помогают никому и, если и уступают часть своего рынка или сделок, то только для того, чтобы их не выбросили из Каталонии.

Зависимость от них не сулила ничего хорошего. Он пролистал документы и оставил их на столе.

— Что ты на это скажешь? — поинтересовался Гилльем.

— Ты уже знаешь: я хочу их разорения! Как рассказывают люди, Грау слишком стар и его делами занимаются дети и жена. Представь себе! Его финансовое положение настолько шатко, что даже одна неудачная операция может привести к развалу, а он будет не в состоянии отвечать по своим обязательствам. Он потеряет все. Купи его долги, — голос Арнау звучал жестко, ни один мускул на его лице не дрогнул. — Но сделай это так, чтобы никто не знал. Я хочу быть его кредитором, однако не желаю, чтобы об этом болтали все кому не лень. Постарайся сорвать одну из его операций… Нет, не одну, — поправился Арнау. — Все! — закричал он так громко, что у Гилльема заложило уши. — Все, которые сможешь, — добавил он вполголоса. — Они не должны от меня улизнуть.