Читать книгу - "Десять десятилетий - Борис Ефимов"

«В Советской России всегда высоко ценили искусство сатиры, как критического оружия. Широкое применение карикатуры в исторической, воспитательной и социальной областях жизни России было признанием важности искусства карикатуры не только как развлекательного, но и как воспитательного средства.

В довоенное время советские мастера сатиры активно участвовали в общественной жизни, и их труд был ее неотъемлемой частью. Работы карикатуристов украшали клубы и залы собраний, пропагандировали пятилетний план и комментировали текущие события. На стенах фабрик огромные портреты ударников прославляли передовых рабочих в то время, как лодыри, сравниваемые с ленивыми черепахами, высмеивались в беспощадных карикатурах, которые развешивались над станками провинившихся, пока те не выправляли свою работу.

Благодаря такому размаху сатирического искусства в мирное время, гигантская борьба против зверских орд Гитлера не застала советских карикатуристов врасплох. Их участие в советских военных усилиях намного превосходит все, что известно в этой области в Англии.

Из этих русских художников наиболее зрелый и лично мне приятный — это Борис Ефимов. Мое первое знакомство с его работами произошло при идеальных условиях. Я провел напряженный день, осматривая Москву, и, изрядно утомленный, решил мирно погулять в парке у освещенного солнцем пруда. Там и тут среди деревьев виднелись стенды, которые меня заинтересовали, и я подошел к ним поближе. На каждом из них висела 5-футовой высоты карикатура в красках на тему международной политики, подписанная — ЕФИМОВ.

— Мой Бог, — сказал я себе, — вот как надо это делать.

Ефимов — скромный, вдумчивый человек, настойчивый сатирик-разоблачитель, мастер с большим чувством юмора. Он карикатурист-самоучка. Он достиг огромной популярности в качестве постоянного сотрудника сатирического еженедельника «Крокодил», газет «Известия» и «Красная звезда», а также других газет и журналов. Его работы находят широкую аудиторию среди 189 различных национальностей, составляющих Советский Союз.

Значительность его вклада в советские военные усилия несомненна. Судя по карикатурам Ефимова, он убежден (и совершенно правильно) в том, что Гитлер безумец. Временами, правда, наблюдая ужасы нацизма в их наихудших проявлениях,

Ефимов показывает в изображениях фюрера его звериную сущность, но и тут Гитлер не перестает быть безумцем — невероятно озверелым безумцем. Его Геббельс — это крыса, его Гиммлер — скользкая змея, его Геринг — это жирный скот. Ефимов изображает «высшую расу» с ненавистью, но сохраняя чувство меры. Его темперамент художника подчинен дисциплине формы. Карикатуры Ефимова, собранные здесь, обнаруживают черту, на которую следует обратить особое внимание: их фантазия и творческий метод не представляют никаких трудностей для британского восприятия. За малыми исключениями рисунки Ефимова могли бы быть напечатаны в британских газетах для британского читателя. По-видимому, русское чувство юмора очень близко к британскому. Очевидно, почерпнутое из множества старых классических романов старое представление о русском, как о мрачной личности с длинной черной бородой — нелепо. На самом деле русские любят смех и к тому же смех, понятный нам, британцам. Возможно, что сборник Ефимова ускорит это открытие, которое в конце концов будет иметь более глубокое влияние на взаимопонимание британского и русского народов, чем целый воз дипломатических нот».

Мой рисунок «Совещание военных экспертов» не прошел незамеченным. Он вызвал широкий резонанс и даже некоторую сенсацию. Английское и американское радио передавали описание этой карикатуры и удивленные к ней комментарии. В самом деле, это было первое и, пожалуй, единственное за всю войну выражение нашего недовольства союзниками.

Работу над альбомом «Гитлер и его свора» я закончил где-то в ноябре. Объемистый том с вклеенными в него рисунками отвез, как положено, в Отдел печати и пропаганды ЦК, к известному в свое время блюстителю партийных устоев Георгию Александрову. Не приглашая меня сесть и сам оставшись стоять, он начал молча перелистывать один рисунок за другим. А в это время висевший на стене репродуктор передавал сообщение об окружении армии Паулюса под Сталинградом. У меня было впечатление, что Александров больше прислушивается к радио, чем обращает внимание на рисунки. Так или иначе, он вернул мне их со словами: «У меня нет возражений».

Москва остается прифронтовым городом. Но ни ранний комендантский час, ни обязательное затемнение окон в домах, ни далеко не сытное питание, ни отдельные воздушные налеты не лишают москвичей оптимизма и уверенности в завтрашнем дне. Театров осталось в Москве немного, но все они переполнены зрителями. С большим успехом работает Театр миниатюр, руководимый талантливым писателем-сатириком Евгением Вермонтом. В труппе такие замечательные артисты эстрады, как Леонид Утесов, Мария Миронова, Александр Менакер, Татьяна Пельтцер, Юрий Юрьев, Рина Зеленая и другие. Вермонт и Менакер без труда уговорили меня заняться оформлением сатирического «международного обозрения», в котором, естественно, фигурировали и бесноватый фюрер, и мрачный Муссолини, и колченогий Геббельс, почему-то сидевший на ночном горшке.

Воспоминания о сорок втором годе были бы, конечно, не полными, если не сказать, что мне удалось достать пропуск на торжественное собрание в Большом театре, состоявшееся там 6 ноября. Я нашел себе место на самом верхнем ярусе и в карманный бинокль стал разглядывать сидевший на сцене президиум. Ко мне тотчас же подошел работник охраны с требованием немедленно бинокль убрать. Наверно, так было положено по инструкции, но это показалось мне настолько нелепым, что я не удержался от иронического замечания: «А что, очки тоже надо снять?» Охранник строго на меня посмотрел и не удостоил ответом. Через несколько минут все встали, и зал огласился бурными аплодисментами: на трибуне появился Сталин.

Какой-нибудь неосведомленный человек из дальних краев не поверил бы, что выступает глава государства, огромные пространства которого заняты неприятельскими войсками, окопавшимися даже на подступах к столице. Как всегда, неторопливо, негромко и монотонно, он начал с того, что в день празднования годовщины Октябрьской революции принято подводить итоги за минувший год от ноября до ноября. И что ему поручено (кем?) выступить с таким докладом. Приведя соответственные данные об успехах мирного строительства, он так же неторопливо и деловито перешел к военному положению. Конечно, не скрыл, что оно достаточно серьезное, но больше подчеркивал то обстоятельство, что немцам не удалось к определенным ими срокам занять Москву, Архангельск, Куйбышев, Саратов, Баку и вообще — победоносно завершить войну. Далее он очень обстоятельно подсчитывал количество немецких дивизий, воевавших против нашей страны в Первую мировую войну и ныне. Соотношение получалось разительное, и тут, рассматривая причины, по которым Гитлер получил возможность бросить против Красной армии все свои военные резервы, Сталин, естественно, перешел к вопросу об отсутствии Второго фронта в Европе. При этом тон его стал более резким и, я сказал бы, злым. Фразу «отсутствие Второго фронта в Европе» он за несколько минут повторил раз десять, как будто вбивая один гвоздь за другим. Потом, отпив воды из стакана и немного помолчав, сказал: