Читать книгу - "Китай. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов"

В 1649 г. в поход отправился человек более уравновешенный и обстоятельный — «опытовщик» (промышленник-предприниматель) Ерофей Павлович Хабаров (ок. 1603 — после 1671 гг.), уже известный к тому времени как исследователь бассейна Лены. Другим маршрутом выйдя в Амур во главе отряда промышленных и служилых людей, он довольно подробно изучил его берега, составив «чертеж реке Амуру». По ходу плавания путникам попадались пустые городки «тунгусов» — их жители разбегались, находясь под впечатлением от ранее состоявшихся знакомств с «вольными казаками». Хабаров старался успокоить туземцев, уговаривал их жить без опаски и платить необременительный ясак московскому государю — три соболиные шкурки в год со взрослой мужской души. Но в ответ зачастую слышалось, что они предпочитают по-прежнему платить дань «богдойскому царю», а не невесть откуда взявшимся пришельцам («богдойским царем», «богдыханом» русские источники часто называют китайского императора: слово происходит от монгольского богдохан — «священный государь»).

Однажды дело дошло до большого кровопролития — во время следующего похода Хабарова, когда якутский воевода обеспечил его большей воинской силой. Даурский князь Гу-гудар отказался сдать свой городок (с тройным рядом стен), горделиво заявив при этом: «Даем мы ясак богдойскому царю, а вам какой ясак у нас? Хотите ясака, что мы бросаем последним своим ребятам?» (передано, разумеется, в изложении русской стороны). Но в последовавшем сражении пушечному и пищальному огню храбрые туземцы смогли противопоставить только луки и стрелы (как на картине Сурикова). Около шестисот из них полегло в битве. Русские потеряли четверых убитыми и сорок пять человек раненными.

^{Фарфоровая ваза с росписью}

^{Галерея в парке Ихэюань близ Пекина (XVIII в.)}

^{Птицы (вышивка по шелку. XIX в.)}

Общее же впечатление от этих первых походов, доведенное до сведения московского правительства, было следующим: «По славной великой реке Амуру живут даурские люди, пахотные и скотные, и в той реке всякой рыбы много против Волги, по берегам луга великие и пашни, леса темные большие, соболя и всякого зверя много, государю казна будет великая… Даурская земля будет прибыльнее Лены, да и против всей Сибири будет место украшено и изобильно».

* * *

Для зимовья и как опорный пункт Хабаров поставил Ачанский городок. Но в 1652 г. произошла знаменательная историческая встреча: под его стенами появилось вооруженное пушками и мушкетами войско, посланное цинским наместником — для того, чтобы изгнать пришельцев (к тому времени, как мы помним, север Поднебесной уже был под властью маньчжуров). Из донесения Хабарова: «Марта в 24 день, на утренней заре, с верх Амура реки славная ударила сила на город Ачанский, на нас Козаков, сила богдойская, все люди конные и панцирные… ажио бьет из оружия и из пушек по нашему городу казачью войско богдойское. И мы козаки с ними, богдойскими людьми, войском их, дрались из-за стены с зари и до схода солнца… а богдойские люди знаменами стену городскую укрывали».

Когда толмачи перевели Хабарову и другим воинам громогласный призыв маньчжурского военачальника к своим солдатам брать русских живьем — те, «служилые люди и вольные козаки» изготовившись к новой схватке и, сотворив молитвы, «промеж собою прощались и говорили: «Умрем мы, братцы козаки, за веру крещеную, и постоим за дом Спаса и Пречистые и Николы Чудотворца, и порадеем мы козаки государю и великому князю Алексею Михайловичу всея Руси, и помрем мы козаки все за один человек против государевы недруга, а живы мы козаки в руки им, богдойским людям, не дадимся».

На таком душевном подъеме русские ратники открыли ожесточенный огонь из большой медной пушки, «из иных пушек железных» и из прочего оружия и сами пошли в атаку через сделанный неприятелем пролом в стене. «И нападе на них, богдоев, страх великий, покажись им сила наша несчетная, и все богдоевы люди от нашего бою побежали врознь. И круг того Ачанского города смекали мы, что побито? Богдоевых людей и силы их шестьсот семьдесят шесть человек наповал, а нашей силы козачьей легло от богдоев десять человек, да переранили нас Козаков на той драке семьдесят восемь человек».

Но если Хабаров и его соратники не щадили живота своего за веру, царя и отечество, то действовавшие по своей инициативе отряды вольных казаков зачастую попросту разбойничали и творили немало зла туземцам. Среди них были и отколовшиеся от отряда Хабарова. Он доносил: «воры государевой службе поруху учинили, иноверцев отогнали и землю смяли», а с оставшимися у него людьми «землею овладеть нельзя, потому что земля многолюдная и бой огненный».

* * *

После описанного первого сражения борьба шла с переменным успехом. В 1655 г. Онуфрий Степанов, сменивший отбывшего в Москву Хабарова, отразил нападение «десяти тысяч богдойского войска», оснащенного «всякими приступными мудростями», на острожек в устье реки Комары, впадающей в Амур. Осаждавшие пускали на стрелах зажигательные заряды, штурмовали крепостцу со всех четырех сторон, укрываясь за установленными на телегах обитыми кожей деревянными щитами и пытаясь взобраться на стены по специальным, передвигаемым на колесах и оснащенным баграми лестницам. Но штурм был отбит, и китайцы, постреляв несколько дней для очистки совести из пушек, ушли, оставив все свои «приступные мудрости».

^{Фарфоровое блюдо с драконами и фениксами (XVIII в.)}

Однако в 1658 г. Степанов со своим отрядом попал в устроенную маньчжурским войском засаду. Русские плыли на стругах по Амуру, многочисленный неприятель неожиданно атаковал их от берегов на укрытых в засаде больших судах. Командир и двести семьдесят его казаков погибли, спастись удалось менее чем половине отряда. Собранный ясак и войсковая казна достались победителям. «Богдойского царя люди» долго радовались этому успеху.

Но ставились новые остроги, важнейшими из которых были Нерчинск при впадении реки Нерчи в Шилку и Албазин на Амуре. В 1667 г. произошел вроде бы незначительный, но показательный для тогдашних российско-китайских отношений эпизод. Тунгусский «князек» Гантемир, проиграв тяжбу в китайском суде, с досады (или из страха перед карой) со всеми своими людьми — всего человек сорок, перешел на русскую сторону, обязавшись платить установленный ясак — по три соболя с мужчины. Китайский наместник отправил по этому поводу ноту нерчинскому воеводе Аршинскому: «Вы бы послали к нам послов своих, чтобы нам переговорить с очей на очи: из-за того, чтобы с мужика брать по соболю или по два, нам с великим государем ссориться незачем. Но вы подумайте: кто платит великому государю ясак и сбежит, то разве вы не ищете его по десяти, по двадцати и по сто лет?»