Читать книгу - "Тиран - Валерио Массимо Манфреди"

Филист и Лептин понимающе переглянулись, и первый ответил:

— Будь спокоен, мы выполним твою волю. — И ушел.

Дионисий встал и подошел к Лептину. Не дав брату времени подняться, он прижал его голову к своей груди, а тот мгновение спустя крепко обнял его за талию.

И они беззвучно заплакали.

Первой высадкой карфагенян руководил Магон: летом того же года он выдвинулся из Панорма в направлении Мессины. Дионисий созвал военачальников на совет и изложил им свой план. Флот останется в порту. Выступят лишь сухопутные войска: они перехватят армию врага на севере и уничтожат ее. Кельтские наемники в середине, под непосредственным командованием Дионисия, городское ополчение — справа, под началом Лептина, кампанские и пелопоннесские наемники — слева, со своими полководцами. Конница будет обеспечивать подкрепление, чтобы потом бросить ее на преследование врага.

Битва свершилась через десять дней после описанных событий, в местечке под названием Кавалы, в центре острова, и секретное оружие Дионисия сработало. Вид кельтских воинов — огромных, с гривами длинных светлых волос, с татуировками на руках и на груди, посеял среди противника панику, и, когда греческая армия устремилась на карфагенян, они потерпели сокрушительное поражение. Лептин справа бросил на них городское ополчение, лично поведя его в бой, с неудержимым натиском; уклон земли в том месте благоприятствовал ему. При помощи ловкого маневра он окружил врага, оттесняя его к центру; то же самое сделали слева кампанцы и пелопоннессцы.

Пуническая армия была уничтожена. Десять тысяч погибло, в том числе верховный главнокомандующий, Магон; пять тысяч попали в плен. Оставшиеся пять тысяч, почти все карфагеняне, сумели укрыться за старой стеной и окопаться там на ночь. Их возглавил сын павшего в бою полководца, храбрый юноша, носивший роковое имя Гимилькон.

Еще до захода солнца они отправили к грекам посольство на переговоры о сдаче, но Дионисий, чувствовавший себя непобедимым, выдвинул им жесточайшие условия: немедленно освободить всю территорию Сицилий и покрыть весь ущерб от войны.

Посланцы Гимилькона заявили, что для принятия столь важного решения им нужно отправить гонца в Па-норм, чтобы доложить об условиях своему правительству, и по истечении четырех дней те дадут ответ. Покуда же они просили о пятидневном перемирии.

Дионисий и Лептин, все еще покрытые кровью и потом сражения, удалились в палатку и держали там совет.

— Что будем делать? — спросил Дионисий.

— Пять тысяч их воинов у нас в руках, это верно, но ты выдвинул требование, которое они вряд ли примут. Они будут пытаться выиграть время, именно этим они сейчас и занимаются. Давай замкнем кольцо вокруг холма, таким образом наверняка обезопасив себя от их хитрости. Выпустим только гонца.

— Правильно. Так и сделаем. А теперь пускай войдут.

Послы выслушали условия перемирия, потом почтительно простились с греческими военачальниками и отправились в свой лагерь.

Вскоре Лептин отправил пелопоннесскую конницу под руководством сиракузских полководцев замкнуть кольцо окружения и зажечь повсюду огни. С наступлением сумерек гонец явился к одному из дозорных постов, его пропустили. Он пустил коня галопом и через несколько мгновений исчез в темноте.

Остаток ночи и весь следующий день прошли спокойно. Лептин время от времени получал донесения с постов охраны: ничего нового. На третий день, с наступлением вечера, в голову его начали закрадываться подозрения, вызванные тем, что гонец не возвращался. Кроме того, то обстоятельство, что на вершине холма не наблюдалось никакого движения, показалось ему совершенно необъяснимым. Тогда во главе отряда легкой пехоты, построенного веером, он стал взбираться наверх. По мере того как они поднимались, в душе его возникало страшное предчувствие. И уже уверенный в том, что не ошибся, он приказал своим людям бегом бежать за стену, а когда сам, еле переводя дух, добрался туда, разразился издевательским смехом: местность оказалась пуста.

— Ищите повсюду! — приказал он. — Переверните каждый камень! Не могли же они просто исчезнуть. Ищите, я сказал!

Вскоре явился Дионисий. Он словно окаменел при виде этой пустынной площадки. Бледный, со сжатыми челюстями, он дрожал от ярости и огорчения.

— Гегемон! — вдруг прокричал один из воинов. — Сюда, скорее!

Лептин и Дионисий бросились на его голос и обнаружили там вход в пещеру, одну из многих в здешних голых краях, — этот естественный туннель змеился в недрах земли на протяжении примерно трех стадиев, после чего выходил на равнину через отверстие, скрытое густым кустарником и зарослями ежевики. Кровь на шипах и примятая ногами трава не оставляли никаких сомнений.

— Проклятие! — выругался Дионисий. — За ними!

— Они уже слишком далеко ушли: наверняка двинулись так быстро, как только могли. Мы никогда их не догоним. Судьба поглумилась над нами, отняв у нас окончательную победу. Однако мы все-таки выиграли сражение и можем быть довольны этим. Вернемся назад.

Через три дня к ним явился карфагенский гонец и передал им послание Гимилькона: он сожалеет, но вынужден отклонить условия капитуляции.

Он еще издевается! — раздраженно воскликнул Дионисий.

Мне кажется, он в своем праве, — философски заметил Филист, выехавший к ним навстречу.

— Да, да пошли они! — воскликнул Дионисий и, ударим коня в бока, поскакал вперед во всю прыть.

Вторую половину года Дионисий готовился к продолжению войны: по данным осведомителей, карфагеняне определенно намеревались продолжить ее. Действительно, в начале лета армии снова выступили.

Дионисий и Лептин, в сопровождении Филиста, двигались с юга; Гимилькон с севера. Два войска долго изучили друг друга, провоцируя мелкие стычки и мнимые атаки, издалека наблюдали друг за другом при помощи отрядов разведки, после чего сошлись на поле боя в западной Сицилии, в местечке, которое греки называли Кронион. Дионисия ждал горький сюрприз: карфагеняне тоже завербовали большое число кельтских наемников — го ли непосредственно в самой Галлии, то ли через свои базы и Лигурии.

Сражение началось поздним утром. Сиракузская армия под звуки труб, услышав пароль, с огромным рвением устремилась в атаку, окрыленная прошлогодним успехом. Первоначально исход схватки был неясен, каждая из двух армий то сдавала позиции, то снова отвоевывала их под палящими лучами солнца. К полудню кельты, размещенные Дионисием в центре, утомившись от жары, начали потихоньку отступать, оставляя открытым правое крыло, где с невероятной храбростью сражался Лептин. Дионисий, заметив происходящее, крикнул своему помощнику, чтоб тот выслал подкрепление и прикрыл таким образом его брата, но кельты и балеарцы Гимилькона уже вклинились в образовавшееся пространство, почти полностью отрезав правое крыло сиракузцев, и оно в результате оказалось в явном численном меньшинстве.

Окруженный полчищами врагов, Лептин не потерял присутствия духа: он бросился в самую их гущу, рыча, словно лев, нанося смертельные удары и разя одного противника за другим, покуда оставались силы, а после рухнул на землю, раненный в грудь, в живот, в шею.