Читать книгу - "На исходе каменного века - Михаил Павлович Маношкин"

на дереве не найти двух совершенно одинаковых листьев. Все живое отличается друг от друга. На земле нет одинаковых цветов, одинаковых деревьев, одинаковых рек. Слабый уступает сильному, глупый — умному, трусливый — смелому. Ребенок подчиняется взрослому, женщина — мужчине, дочь — матери, сын — отцу. Так было, так есть и так будет. Уже в незапамятные времена это хорошо знали предки.

Уравнять всех между собой значило искалечить жизнь, подрезать ей сухожилия. Племя, где устанавливается искусственное равенство, напоминает озеро с гнилой водой. Смелый воин, рискуя жизнью, убивает кабана, приносит его к костру, а трусливый соплеменник, даже не участвовавший в охоте, берет себе такую же долю, как и охотник… У костра совета одинаковые права предоставляются и умному, и дураку. Поступок, достойный мужчины, приравнивается к поступку, недостойному его… Рего поторопился ввести свои законы, переоценил себя. Он полагал, что он один способен принимать мудрые решения и совершать поступки, достойные воина. Ему не следовало забывать, что не все старое — плохо и не все новое— хорошо. Лок был прав: новое по-настоящему прорастает только на старом. Кто уничтожает старое, тот не построит и новое. Желудь дает росток, лишь упав на землю, а не на камень, дети становятся здоровыми и сильными только под опекой матерей и отцов. Новое живет лишь тогда, когда оно дополняет и совершенствует старое. Рего уже давно надо было восстановить закон предков: охотник, принесший к костру добычу, получает преимущественное право на мясо для своей семьи. После него мясо берет себе самый достойный из остальных воинов — и так, пока не возьмут все. Просто и мудро: все видят, кто смел, кто труслив, кто великодушен, кто жаден, кто достоин воина, кто нет. Рего следовало бы позаботиться только о том, чтобы у костра хватало пищи всем, а он вместо этого отменил древнее право охотника и уравнял воинов в правах. Его закон, на первых порах необходимый для племени, вскоре увял, как трава в засуху, потому что ущемлял права достойных воинов и поддерживал ленивых и трусливых.

Ижи и Вагх первые восстали против власти Рего. Постепенно их сторону принимали другие воины. Беда зрела, а Рего было уже непросто отменить увядший закон. Это означало бы отдать Ижи и Вагху власть над племенем, а от власти добровольно не отказываются. Власть берут силой и теряют от слабости. У Рего пока еще достаточно сил, чтобы оставаться вождем ланнов, но день, когда другой воин отнимет у него власть над племенем, неотвратимо приближался. Так с незапамятных времен было со всеми стареющими вождями, Рего — не исключение. Если вождем станет Рун, Рего еще долго будет видеть солнце, а если власть захватят сыновья Урбу, ничто не избавит его от черных туманов. В борьбе за власть Рун и Лок станут за ним, но и у каждого из них своя тропа. Рун не откажется от власти — многие ланны на его месте поступили бы так же! — и сам Рего желал бы видеть Руна вождем. А вот в душе у Лока Рего угадывал замыслы, темные, как осенняя ночь. У Тощего Лока разыгрался аппетит, ему стало недостаточно амулета анга…

Власть, которую однажды вкусил ланн, сначала овладевала им самим, а потом побуждала его подчинить себе других. В свое время Урбу жаждал всей полноты власти — Рего обуздывал его алчность. Теперь о неограниченной власти мечтал Тощий Лок, к ней стремились сыновья Урбу, да и Рун явно тяготился второстепенной ролью при старшем брате. Самому Рего тоже не раз приходили в голову темные, злые мысли. «Встань над племенем, не считайся ни с кем! — нашептывал ему вкрадчивый голос. — Бери себе все самое лучшее!..» Рего стоило немалых усилий ограничивать свое властолюбие, не давать своим желаниям окончательно заглушить в себе голос разума.

Так проходили дни. Тем временем беда приблизилась вплотную. Рего видел ее, но решительных мер не принимал. Он выжидал. Он надеялся на свой опыт и на безрассудство сыновей Урбу. Не исключено было, что в запальчивости они наделают ошибок и тем самым оттолкнут от себя ланнов — тогда Рего легче будет победить их.

Надежды на безрассудство Ижи и Вагха не оправдались. Тогда у Рего сложился иной план. Наступила пора пополнить запасы соли. За нею ходили самые сильные воины, и Рего распорядился, чтобы Ижи и Вагх тоже готовились в путь. Таким образом ему удалось бы выиграть время и предотвратить в племени раздор: пока сыновья Урбу были бы в пути, он без особого ущерба для себя сделал бы то, что давно надо было сделать, — отменил свои законы и вернулся к обычаям предков. Тогда ланны наверняка поддержали бы его, а не близнецов.

Но Ижи и Вагх не были так просты и наивны: они отказались идти за солью. Это был уже вызов вождю. Рего не принял его, сдержал пробуждающуюся ярость, непомерным усилием воли обуздал себя и за солью с отрядом воинов послал Руна, тем самым показав ланнам, что ничуть не страшится сыновей Урбу.

Когда отряд Руна покинул становище, Ижи и Вагх почувствовали себя совсем вольно. Они открыто потребовали восстановления древнего права охотника: убивший зверя первый берет себе любой кусок! Другие охотники тоже не желали довольствоваться случайной долей у костра. Сторону братьев принял Ури, очень сильный воин, плечом к плечу с Рего сражавшийся против дамов. Старый и в основе своей справедливый закон настойчиво пробивал себе путь сквозь новые обычаи, введенные Рего. Открыто высказывались против них и жены наиболее удачливых охотников.

Власть Рего с каждым днем расшатывалась. Он недооценил близнецов, рассчитывая на их безрассудство: они не оттолкнули от себя ланнов. Наоборот, число их сторонников росло. Теперь лишь возвращение Руна и его воинов еще могло предотвратить горький и страшный час внутриплеменной битвы. Но Рун задерживался в пути. Ижи и Вагх не скрывали своей радости: никто не помешает им скрестить палицы со старым вождем! Сила Рего больше не сдерживала сыновей Урбу, они сами превратились в могучих воинов, их палицы по своей тяжести не уступали палице Рего.

И вот настал день битвы за власть. Сыновья Урбу бросили у костра убитого ими оленя, недобро взглянули на Рего.

— Новые законы недостойны ланнов! — прохрипел Ижи.

— Мы добыли оленя — мы первые возьмем себе мяса, — добавил Вагх. — Так делали наши предки!

Братья стояли перед костром, положив ладони на рукояти палиц, и ланнам казалось, что это стояли два Урбу.

Позади братьев молчаливо сомкнулись их сторонники.

Потом Ижи и Вагх ушли в свой угол. К костру