Читать книгу - "Несостоявшаяся ось: Берлин - Москва - Токио - Василий Молодяков"

«За последние два месяца в международной обстановке произошли важные изменения… Во-первых… в отношениях между Советским Союзом и Германией… На смену вражде, всячески подогревавшейся со стороны некоторых европейских держав, пришло сближение и установление дружественных отношений… Во-вторых, надо указать на такой факт, как военный разгром Польши и распад Польского государства… Оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем – Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей [Молотов искусно объединил немцев, с одной стороны, украинцев и белорусов – с другой.]. «Традиционная политика» беспринципного лавирования и игры между Германией и СССР оказалась несостоятельной и полностью обанкротилась. В-третьих, следует признать, что вспыхнувшая в Европе большая война внесла коренные изменения во всю международную обстановку…

В связи с этими важными изменениями международной обстановки некоторые старые формулы, которыми мы пользовались еще недавно, – и к которым многие так привыкли, – явно устарели и теперь неприменимы. Надо отдать себе в этом отчет, чтобы избежать грубых ошибок в оценке сложившегося нового политического положения в Европе.

Известно, например, что за последние несколько месяцев такие понятия как «агрессия», «агрессор» получили новое конкретное содержание, приобрели новый смысл. Не трудно догадаться, что теперь мы не можем пользоваться этими понятиями в том же смысле, как, скажем, 3-4 месяца назад. Теперь, если говорить о великих державах Европы, Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира. Роли, как видите, меняются».

Понятно, почему советские историки это не цитировали.

«В последнее время правящие круги Англии и Франции, – продолжал Молотов, – пытаются изобразить себя в качестве борцов за демократические права народов против гитлеризма… Английские, а вместе с ними и французские сторонники войны объявили против Германии что-то вроде «идеологической войны», напоминающей старые религиозные войны… Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему <многозначительный намек. – В.М.>, можно признавать или отрицать, это – дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за «униточжение гитлеризма», прикрываемая фальшивым флагом борьбы за «демократию».

После войны за такие слова почти в любой европейской стране, не говоря уже о Советском Союзе, просто арестовали бы как за «нацистскую пропаганду». Да, «роли, как видите, изменились».

«Мы неуклонно стремимся к улучшению отношений с Германией и всемерно приветствовали такого рода стремления в самой Германии. Теперь наши отношения с Германским государством построены на базе дружественных отношений, на готовности поддерживать стремления Германии к миру и, вместе с тем, на желании всемерно содействовать развитию советско-германских хозяйственных отношений ко взаимной выгоде обоих государств».

7 ноября Геринг посетил прием в советском посольстве в Берлине и дружески общался с И.Ф. Тевосяном, возглавлявшим большую делегацию ученых, инженеров и управленцев военно-промышленного комплекса, которые приехали знакомиться с последними достижениями германской науки и промышленности. 21 декабря Сталину исполнилось шестьдесят лет. Два дня спустя в «Правде» появились поздравительные телеграммы «господину Иосифу Сталину», которые невозможно представить на ее страницах двумя-тремя годами раньше или позже. Гитлер: «Ко дню Вашего шестидесятилетия прошу Вас принять мои самые искренние поздравления. С этим я связываю свои наилучшие пожелания, желаю доброго здоровья Вам лично, а также счастливого будущего народам дружественного Советского Союза» (вот и верь после этого людям!). Риббентроп: «Памятуя об исторических часах в Кремле, положивших начало решающему повороту в отношениях между обоими великими народами и тем самым создавших основу для длительной дружбы между ними, прошу Вас принять ко дню Вашего шестидесятилетия мои самые теплые поздравления». Чемберлен с Даладье почему-то промолчали.

Ответы Сталина были, как всегда, краткими, но значительными. Гитлеру: «Прошу Вас принять мою признательность за поздравления и благодарность за Ваши добрые пожелания в отношении народов Советского Союза» (не за себя пекусь, но за народ, точнее, за народы). Риббентропу: «Благодарю Вас, господин министр, за поздравления. Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной».

Вторая телеграмма стала источником произносимых шепотом шуток (дескать, кровь-то имеется в виду польская), а затем – когда стало можно-и благородного негодования. «Меня потрясла телеграмма Сталина Риббентропу, – возмущался четверть века спустя Илья Эренбург, – где говорилось о дружбе, скрепленной пролитой кровью… Это ли не кощунство! Можно ли сопоставлять кровь красноармейцев с кровью гитлеровцев!».^[445] Однако Сталин вряд ли писал это, не думая о последствиях или производимом впечатлении.

Порой, однако, под публичной эйфорией, умело организуемой в соответствии с новой «генеральной линией», скрывались противоречия, когда мелкие, когда крупные. 15 октября Риббентроп вернулся к идее пригласить Молотова в Берлин для придания большей торжественности обмену ратификационными грамотами, велев послу выяснить этот вопрос. Днем позже уезжавший в Берлин Шкварцев встретился в Москве с Шуленбургом и передал ему предложение ратифицировать договор уже через три дня и одновременно обеими сторонами. На следующий день Шуленбург был у Молотова: попросил небольшой отсрочки с ратификацией и передал приглашение шефа, заметив, что «ратификация – только предлог и что г-н Риббентроп просто рад был бы видеть его у себя гостем». Но ехать в Берлин сейчас нарком отказался: «Против поездки, продолжал т. Молотов, я ничего не могу сказать, но в настоящее время это очень трудно сделать физически [В телеграмме об этой встрече Шуленбург приводит ссылки Молотова на то, что он никогда не летал самолетом и плохо переносит дорогу по морю. Ехать же через Польшу по железной дороге, надо полагать, было еще небезопасно.]. Вопросы международной политики и необходимость компенсировать имевшую место оторванность от совнаркомовских дел затрудняют возможность поездки именно в данное время. Тов. Молотов просит г-на Риббентропа извинить его и еще раз подчеркивает, что, считая себя должником в отношении дважды приезжавшего в Москву г-на Риббентропа, в ближайшее время не может направиться в Берлин. Обмен же ратификационными грамотами в Берлине может быть произведен и без его поездки». В итоге он состоялся только 14 декабря без каких-либо особых церемоний.

История советско-германского политического, экономического и военного сотрудничества с осени 1939 до весны 1941 г. может стать темой отдельной – и притом интереснейшей – книги. Материалов для этого в нашем распоряжении немало (причем отрадно, что теперь уже с обеих сторон), но такой книги тем не менее нет до сих пор. Может быть, потому что одному человеку это едва ли под силу, лучше – группе ученых, еще лучше – международному коллективу. Впрочем, наверно, мешает и необходимость моральных оценок, обходиться без которых пока как-то не получается.