Читать книгу - "Адмиралы и корсары Екатерины Великой - Александр Широкорад"

Подстрекаемый французами султан решил покончить с флотилией Качиони. Турки вывели из Дарданелл эскадру из 20 судов. Среди них было 12 кораблей, то есть все, которые могли плавать. Любопытно, что там же был и 58-пушечный «Худа Верди» (бывшая «Мария Магдалина»). К оной армаде присоединился и французский фрегат «Модест».

5 (16) июня 1792 г. эскадра подошла к Порто-Кайло и начала бомбардировку батарей и судов Качиони.

Одновременно турки решили заставить бея области Мани Дзанетоса Григоракиса^[208] напасть на Качиони с суши. Для этого сорок видных маниотов были арестованы в Стамбуле, и турецкие власти заявили, что все они будут казнены, если властями Мани не будет выдан живой или мертвый Ламброс Качиони.

Мало того, султан надавил на константинопольского патриарха, и тот послушно стал грозить жителям Мани отлучением от церкви, если они будут помогать «королю Спарты».

Бей Григоракис принял турецкий ультиматум и одновременно предложил Качиони и его людям мирно пройти через область и укрыться в другом районе Греции. У Качиони не было иного выхода, и он согласился. По приказу Ламброса были взорваны и сожжены береговые батареи и суда флотилии. Большей части личного состава флотилии удалось скрытно просочиться между отрядами майонитов. А сам Ламброс с несколькими спутниками на малом судне ночью прорвался через строй турецких судов и добрался до острова Киферс, а затем перебрался на Итаку.

Далее Качиони попытался найти новое крейсерское судно и завербовать команду на Ионических островах. Однако после окончания Русско-турецкой войны венецианские власти осмелели и арестовали несколько греческих моряков и клефтов. Среди них был и Андруцос, выданный венецианцами туркам и погибший в турецкой тюрьме.

Сотни моряков, воевавших с Качиони, были насильно посланы турками служить на их корабли и галеры. Любопытно, что десятки из них находились на судах турецкой эскадры Кадыр-Бея, действовавшей в 1799 г. совместно с эскадрой адмирала Ушакова. Несчастные греки просили заступиться за них русского адмирала. Но Кадыр-Бей отказал Ушакову, поскольку он-де не может отпустить греков без санкции султана. 9 апреля 1799 г. Ушаков отправил письмо русскому послу в Турции В. С. Томаре: «…греки, служившие прежде с Ламброю Качони и попавшие в плен, которые должны по замирении и по нынешнему нашему освобождению островов и по объявлению от Блистательной Порты дружелюбному к ним расположению, как в конференции в бытность мою в Константинополе было предположено, должны быть освобождены. Таковые многие находятся ныне на эскадре и наиубедительнейше просят исходатайствовать им милосердие, командующий же эскадрою Блистательной Порты Кадыр-бей без повеления вышнего начальства уволить их сам собою не смеет и обещал об оном представить в вышнее начальство, я прошу покорнейше ваше превосходительство употребить ваше об них ходатайство испросить им свободу»^[209].

Но, судя по всему, Томара не пожелал освобождать своих соотечественников.

В такой ситуации Качиони пришлось покинуть Ионические острова и почти два года скитаться по Европе.

В 1794 г., после многочисленных обращений через консула в Триесте надворного советника Спиридона Варуки, полковник Ламброс Качиони получил наконец долгожданное письменное разрешение от фаворита Екатерины II графа Платона Зубова вернуться в Россию. В октябре того же года Качиони с семьей прибывает в Херсон к председателю Черноморского адмиралтейского правления вице-адмиралу Н. С. Мордвинову.

Формальной причиной приглашения Качиони в Россию было начало работы «Комиссии учрежденной для рассмотрения претензий по бывшей в Архипелаге флотилии», созданной указом императрицы от 7 апреля 1794 г. Действительно, без объяснений бывшего командующего было бы практически невозможно разобраться с массой жалоб и претензий, поступивших на имя императрицы, с потоком предъявленных неоплаченных денежных счетов и финансовых исков.

Однако главной причиной было намерение императрицы начать новую войну с Турцией, при подготовке которой Ламброс мог быть отличным консультантом, а после начала войны заняться привычным делом.

19 апреля 1795 г. по указу императрицы началось формирование Одесского греческого дивизиона численностью в 348 человек. Среди греков, зачисленных в состав дивизиона, было несколько десятков моряков, служивших ранее во флотилии Качиони.

Кроме того, для греков-переселенцев в районе Одессы было выделено 15 тыс. десятин земли. По приказу императрицы для начала в Одессе для греков построили 53 каменных дома. Греческим, славянским и албанским переселенцам выдавались денежные пособия, и они на 10 лет освобождались от податей. Была учреждена должность попечителя, и им стал подполковник грек Косоглу. К концу 1795 г. в Одессу с островов Архипелага переселилось до 100 семейств, из которых было 27 купцов.

После 1792 г. большинство греческих судовладельцев постепенно через подставных лиц – российских подданных – переводили свои суда под юриспруденцию империи. К 1819 г. из тысячи судов, плававших в Восточном Средиземноморье, не менее пятисот принадлежали турецкоподданным грекам. Причем около 250 приходилось на жителей островов Индра, Специя и Псари, и все они плавали под русским триколором – флагом торгового флота империи.

По Высочайшему повелению полковнику и кавалеру Ламбросу Качиони было выплачено «за 8 лет жалованье, за службу его во всю прошедшую турецкую войну в Архипелаге на флотилии Российской».

Прибывший в Петербург полковник Ламброс Качиони 20 сентября 1795 г. был официально представлен Екатерине II на балу в Царском Селе в «День торжества рождения цесаревича Павла Петровича». Запись с Камерфурьерском журнале за этот день гласит: «Ея Императорское Величество изволила жаловать к руке приезжаго из города Херсон полковника Ламбро Качиони, которого представил старший по дежурству камергер князь А. А. Кольцов-Масальский».

Итак, по прибытии в Петербург императрица не только простила ему все грехи, но и обласкала его. А Потемкина, как мы уже знаем, не было в живых. Качиони часто появлялся при дворе Екатерины, а на голове у него была феска с вышитой серебряной рукой с надписью: «Под рукой Екатерины».

Как писал П. В. Чичагов, в 1796 г. у императрицы опухли ноги, а затем появилась какая-то сыпь. В конце концов сыпь ей надоела, и она обратилась к лейб-медику Роджерсону с просьбой избавить ее от сыпи. Он отказался, «потому что знал сидячий образ жизни императрицы, полагал, что этот исход, явленный самой природой, будет благоприятствовать ее здоровью». Как-то раз вечером, во время беседы в Петергофе во дворце Марли, на которой присутствовал Качиони, когда зашла речь о здоровье, а потом о болезнях ног, Ламбро рассказал, что вылечил сыпь, употребляя соленую воду. Тогда Екатерина, тайком от своего медика, велела привезти воды из Северного моря и стала делать из нее ножные ванны. Они произвели желаемое действие, но позже, по мнению доктора Роджерсона, «ванны вероятно вызвали апоплексический удар».