Читать книгу - "Символ "мертвая голова" - Сергей Неподкосов"

Описание ясно указывает на большое количество черепов, которые «насыпаны грудою», что свидетельствует об особом внимании к ним на некотором этапе погребального ритуала. Они были отделены от туловища или до погребения, или впоследствии, во время подзахоронений, и размещены в пещере компактными группами согласно определенным культовым требованиям. Возможно, груды или, скорее, пирамиды из черепов составляли своеобразный магический комплекс с центральной фигурой зала — сталагмитом фаллических очертаний.

Единственный уцелевший от разграблений могильник тавров Мал Муз в Байдарской долине позволяет утверждать, что каждый каменный ящик использовался для многократных погребений. Умерших укладывали в скорченном положении на боку до тех пор, пока склеп не заполнялся человеческими останками. Тогда его очищали от костей, оставляя лишь черепа, и продолжали хоронить. В одном из таких погребений обнаружено 68 черепов. Вероятно, каждое погребальное сооружение служило родовой или семейной усыпальницей.

Вместе с погребенными хоронили различные вещи: оружие (мечи, кинжалы, стрелы) и конскую сбрую скифских типов, многочисленные бронзовые украшения (кольца, браслеты, височные подвески, гривны, бляшки, серьги), бусы, раковины каури. Все могильники датируются в пределах VI—V вв. до н.э.

В XIX в., после работы Константина Горощенко, исследовавшего черепа из первых раскопок в Минусинской котловине, прочно утвердилось представление об особом типе посмертных трепанаций как необходимом элементе обрядов погребения, распространенных на рубеже нашей эры среди носителей так называемой татарской культуры.

Дело в том, что среди трепанированных черепов несколько штук оказались обделанными глиной. Три образца поверх сохранившегося на них кое-где слоя глины имели следы слоя гипса. Трепанированных черепов со следами исключительно гипсовой маски обнаружено не было. Таким образом трепанированные черепа служили иногда объектом обряда масок и при этом не чистого обряда, а его вариации, описание которой привело бы нас к следующему выводу: черепа, подвергавшиеся отделке глиняной маской, должны были предварительно потерять от процесса гниения мускулы и другие покровы.

В сибирских и прочих языческих культовых практиках выделяются два главных направления обрядности — погребальное и жертвенное. В функциональном отношении они очень схожи. И то и другое имеют целью направить что-либо («душу», могильное имущество, жертвенный дар и др.) в то или иное внеземное или околоземное пространство. Главная идея традиционной погребальной обрядности заключается в возобновлении очередного жизненного цикла. Весь комплекс сибирско-языческих (и вообще языческих) погребальных действий был направлен на обеспечение жизненного круговорота, а именно на благополучное достижение темной и светлой сущностями («душами») покойника соответствующих посмертных сфер — во имя их будущего воссоединения в новом земном человеческом теле.

Обычай славянских племен, неизвестный в индоевропейской практике, — вторичное погребение (оно встречается только у тех народов, которые подверглись влиянию славян: это немцы, румыны и другие народы Юго-Восточной Европы) когда через три, пять или шесть лет после похорон из могилы извлекают кости, моют их, заворачивают в кусок ткани (убрус), вносят в жилище и на некоторое время помещают в красный угол — туда, где находятся изображения святых. Соприкосновение черепа и костей усопшего с убрусом придает ткани магико-религиозный смысл. Первоначально достаточно было поместить в красный угол несколько эксгумированных костей. Этот исключительно древний обычай (его варианты известны в Азии и Африке) встречается у финнов.

В пользу возможности древнего родства слов «чаша» и «череп» говорят некоторые экстралингвистические факты. Связь между сосудом и местопребыванием праха предка в славянской, и шире, в индоевропейской традиции, несомненна. В конце II тысячелетия до н.э. в Средней Европе возникает общность полей погребальных урн, особенностью которой является обряд кремации умерших с захоронением остатков трупосожжения в урнах в грунтовых могильниках. Согласно данным археологов, с этой общностью связаны ранние древности кельтов, германцев, славян и др. Позже возникает славянская культура подклошовых погребений, характеризующаяся возникновением и распространением обычая накрывать остатки трупосожжений глиняным сосудом, перевернутым вверх дном — по-польски «клошом». В обрядности Черняховской и зарубинецкой культур, а также в позднейших некрополях Гнездова и Киева «прослежена последовательность сложения костей в урну, при которой кости черепа оказывались сверху — т.е. умерший после кремации как бы восстанавливался в новом теле — сосуде».

Отдельное хранение черепов характерно для славянского языческого культа в целом, для западнославянского в особенности. Возможно, это связано с кельтским влиянием, столь ощутимым у славян вообще и у балтийских славян в особенности. Существует версия и о более глубоких корнях этого обычая — древнеевропейская культура мегалитов также отличалась обычаем хранить в святилищах черепа.

Одно из изображений языческого божества плодородия Ярило — с колосьями в правой руке и мертвой головой в левой.

Иногда о символических трепанациях черепа сообщают средневековые летописцы. Их свидетельства особенно ценны для совремет1ых историков, потому что помогают понять, что в той или иной ситуации побуждало хирургов прошлого производить подобные операции.

Например, около 900 года Адам Бременский сделал запись о том, что священника Оддара скальпировали центральноевропейские славяне-язычники, причем скальп был вырезан в виде креста. Это можно расценить и как надругательство над миссионером, и как ритуальное действие.

В магии особую роль играл не только лошадиный череп, но и человеческий, согласно поверьям, страшный для нечистой силы и изгоняющий болезни, для чего его клали в изголовье больного.

Происхождение хрустальных черепов уже много десятилетий волнует умы ученых всего мира. Первый из них был найден в 1927 году в Центральной Америке экспедицией английского путешественника Ф. Альберта Митчелл-Хеджеса под обломками алтаря в руинах древнего города, прозванного археологом Лубаашун («Город упавших камней»). Человеческий череп в натуральную величину весом свыше пяти килограммов был изготовлен из прозрачного кристаллического кварца. Обнаруженная позже челюсть подвешивалась на идеально гладких шарнирах и приходила в движение при малейшем прикосновении. Митчелл-Хеджес выдвинул гипотезу об использовании черепа в магических ритуалах племенами майя и определил примерный возраст находки — 3600 лет. Однако точное датирование предмета из горного хрусталя узнать на сегодняшний день невозможно. Даже считающийся самым надежным радиоуглеродный метод показывает только возраст органического материала.

В ходе научных исследований на черепе была обнаружена целая система линз, призм и каналов, создающих необычные оптические эффекты. На идеально отполированном хрустале даже под микроскопом не было видно следов обработки. В затылочной части черепа находится линза, которая собирает попадающие на него лучи света и направляет их в глазницы. Инженер Л. Барре, один из лучших специалистов фирмы «Хьюлетт-Паккард», считавшейся в 60-х годах самой авторитетной по экспертизе кварцев, заявил: «Мы изучали череп по трем оптическим осям и обнаружили, что он состоит из трех-четырех сростков… череп вырезан из одного куска хрусталя вместе с нижней челюстью. По шкале Мооса горный хрусталь имеет высокую твердость, равную семи, и его ничем, кроме алмаза, резать невозможно. Но древние как-то сумели обработать его…»Лабораторный анализ показал, что череп был изготовлен задолго до появления первых цивилизаций в этой части Америки. В настоящее время загадочная находка выставлена в качестве экспоната Музея американских индейцев. Эксперты нью-йоркской полицейской лаборатории, специализирующейся на реконструкции лиц по черепам, выяснили, что «прототипом» хрустального шедевра был череп молодой девушки. Инженеры и техники выявили другую интересную особенность: в глубине глазниц у некоторых из найденных черепов находятся искусно выполненные линзы и призмы, и если подсветить их свечой снизу, то оттуда заструятся тонкие лучи света.